Дети Робинзона Крузо

Ничего не изменится. Это место не принимает крови – ему мало. Его… лишенность (правильное слово! – Лже-Дмитрий нахмурился) столь велика, что оно не принимает жертв, жалости, слез и не принимает крови. Ничьей, кроме крови сбежавшего мальчика. Лишь она в состоянии что-то изменить. Но это другой разговор.

Третья капля…

Слизняк сейчас забился в свой дальний угол и дрожал, умирая от страха. И на что-то пытался указать. На… На…

(круг?)

Плевать! Лже-Дмитрий взмахнул кувалдой: плевать!

***

Миха-Лимонад уже все понял, но все еще в немом оцепенении смотрел на погибающий Бумер. На то, как под вспоротым глянцем переднего крыла на миг обнажилась стонущая живая плоть в лиловой сетке сосудов и снова скрылась. Как выгнулись в стороны передние колеса, превращаясь в уродливые трубки, пародию на лапы животного (блеснул даже рудиментарный коготь телесного цвета), лапы, в которых вытянутыми кривыми эллипсоидами застыли колесные диски, словно художник концептуалист не пожалел для своей шизофренической скульптуры роскошного BMW. Лапы-колеса затвердели мутными кривыми зеркалами, а Лже-Дмитрий уже нанес удар по капоту. И снова часть дома с грохотом обвалилась за Михиной спиной: от гостевой комнаты остались только внешняя стена (за которой когда-то, целую жизнь назад, плескалось море) да и потолок, покоящийся теперь лишь на таких ненадежных поперечных балках – вот-вот рухнет.

«Ша-м-м… х-а-а-т» – дохнуло над пустыней шершавой волной.

Искореженное железо капота с пронзительным визгом выгнулось изнутри и вновь проступило живым – уродливой, пока еще с трудом угадываемой головой с липкой редкой шерсткой. Художник-шизофреник был явно в ударе: полузверь – чудовищная собака, полуавтомобиль припал к земле на растопыренных лапах. И продолжал увеличиваться, будто распираемый внутренним объемом, с каждым ударом молота сбрасывал с себя отживший панцирь-кокон.

– Шам-хат! – вдруг завопил Лже-Димтрий, словно вспомнил имя своего бога. Ответом ему стал короткий рев, который тут же сменился настороженным молчанием.

– Подожди! – закричал Миха из последних сил. – Постой!

И тогда он увидел еще кое-что – времени действительно почти не осталось. Лапы, все более похожие на звериные, стали обрастать легким пушком, а выступивший коготь быстро потемнел, став кривым и острым, как бритва. Скорее всего, случайно коготь чиркнул по левой ноге Лже-Дмитрия, вырвав кусок мяса, да так и застыл недоуменным вопросом. Брюки благородной двойки Armani лопнули крестом и мгновенно вымокли – страшная розовая рана выплюнула фонтанчик крови. Дже-Дмитрий этого даже не заметил. Лишь покачнулся, осев на раненую ногу, отступил на шаг и деловито уставился на Бумер.

Миха-Лимонад начал спускаться с крыльца. В этот момент он с холодной отстраненностью подумал, что вполне мог бы его убить. Если для того, чтобы защитить Будду, такое понадобится, вполне бы мог. Руки у него все еще целы, а учитывая то, во что тот себя превращает, это вполне можно было бы рассматривать как услугу.

От нового удара кувалды, словно от слабодействующего направленного взрыва, разлетелся флигель. Что-то тяжелое ударило Миху по голове, и перед глазами поплыли круги. Михе пришлось отшатнуться назад и прижаться к стене.

Дом не хочет его выпускать. Несмотря на то, что он весь в крови и у него темно в глазах.

Но…

«Вранье и подтасовка, – промелькнули давние слова, – любимое оружие старой карги».

От прихожей с лестницей, ведущей на второй этаж, и гостевой комнаты остались лишь покосившийся кусок внешней стены, несколько ступенек, вздыбленных сюрреалистическим хребтом, и гипсовый простенок, разделявший комнаты.

Но… Лже-Дмитрий.

«Ты не должен спешить, – предупредил его Икс. – Это очень опасно. Ты один не сможешь. Как бы все ни повернулось, ты обязан дождаться. Лишь задержи его любой ценой».

Лже-Дмитрий…

Почему он не может сюда войти? Зачем ему рушить автомобиль? Зверь, беспощадная сука Шамхат, все так, но… Почему он не может войти в дом сам?

И опять Миха почувствовал что-то, как и в тот момент, когда перестал играть на флейте. Что-то ускользающее и очень важное…

Икс многое спрятал от него. Но Миха за это на него не в обиде. Икс многое спрятал от него, словно знал не только о квазиинтимной связи, – и насколько это оказалось верным.

Миха лишь удивленно промолвил:

– Вот почему тогда у дома не было собак…

Миха из последних сил с шипящим звуком набрал полные легкие:

– Подожди! – закричал он, чувствуя на губах соленый вкус крови.

И тут за его спиной родился какой-то темный звук. Миха успел обернуться. Поперечная балка наконец соскользнула со своей опоры и, как гигантские качели, понеслась вниз. Балка ударила по Михе, отбрасывая от порога. Если б удар был прямым, его грудная клетка оказалась бы проломленной. Но в последний момент Михе удалось уклониться (все же занятия боксом и нелепое прозвище «Тайсон» не прошли бесследно), и балка ударила вскользь по левому боку, ломая ребра и выбив ключицу.

– Постой, – импульсивно выдохнул Миха. – Вот почему их не было…