Дети Робинзона Крузо

Вот тогда Дмитрий Олегович и выпалил свое: «Заткнись!».

Наступила тишина. Неожиданная и пугающе объемная; она втиснулась в директорские уши, словно пыталась заполнить все крохотные щели пространства, чреватая лишь собственными звуками – кап-кап-кап.

– Заткнись, – прогоняя тишину, повторил директор. – Тебя нет.

– Ну, ты даешь! – изумился Лже-Дмитрий. – Сам с собой вслух разговариваешь!

– Нет тебя. Н-е-е-ту! – ворчливо отмахнулся директор.

– С кем же ты сейчас говоришь?

Директор помолчал. Тишина пугала еще больше, чем этот назойливый голос; тишина и распадающийся разум директора играли на одной волне: кап-кап-кап…

– Тебя нет. Ты просто защитная реакция психики, – пролепетал Дмитрий Олегович, – на ряд труднообъяснимых явлений.

– Ну, говорю ж – даешь! – уважительно похвалил Лже-Дмитрий. – Значит, с защитной реакцией решил поговорить? Перекинуться парой слов?

Дмитрий Олегович тяжело вздохнул – голоса, голоса… «Я болен, – снова мелькнуло в голове, – Боже, как я болен!»

Но директор подозревал, что вовсе не голоса, а это странное, вселяющее вязкую тоску в сердце кап-кап-кап, которого становилось все больше, и есть самое страшное. Словно из какого-то непостижимого, почти небытийного места, нечто приближалось к нему, и в тот момент, когда оно настигнет, все и решится – разум окончательно низвергнется в пропасть.

– Ты прав, кацапчик, – философски заметил Лже-Дмитрий, – и неправ одновременно. В жизни все так устроено.

– О Боже! – простонал директор.

Впервые это случилось в день появления длинноногой блондинки, когда директор вот так же сидел в своем кабинете, изучая весенние капли на окнах.

– Там какая-то шлюшка модельного вида, – заявила Юленька, – с папиком. Подарок явились выбирать.

Дмитрий Олегович поморщился. Юленька злится – их романтическая интрижка увядает, вот и говорит гадости: собственно, он ведь для нее тоже «папик».

– Тебе что-нибудь известно об эвфемизмах? – улыбнулся директор.

Юленька помолчала. Затем кивнула.

– Там какая-то безмозглая юная содержанка с обеспеченным пожилым человеком. Так пойдет?

Дмитрий Олегович улыбнулся еще шире: эх, Юленька, бедная ты моя, нет твоей вины в похолодании наших отношений, совсем нет. Просто не до утех сейчас бедному директору. Твой «папик», по правде говоря, тихо сходит с ума. Захочешь ли ты иметь дело с таким «папиком»?

«На хрен ты ей сдался?! – воспользовался секундным замешательством Лже-Дмитрий. – Пожилой, обеспеченный – это да! А сбрендивший – это чего? Если опустить всякие перверсии, то бешеный старик – не самый сексуальный объект, я тебе замечу».

Дмитрий Олегович заставил его замолчать. В день появления длинноногой блондинки он еще мог это делать. Еще, как ему казалось, контролировал ситуацию. И подумал: Юленька – единственное живое существо на этом свете, которому можно открыться. Тем более что она и сама догадается. А может, как и директор, кое-что знает. Вполне возможно, что дела обстоят именно так.

Дмитрий Олегович на мгновение зажмурился: и снова перед его мысленным взором просвистел молот, обрушивающийся на полированный капот роскошного авто. И его собственный крик, разделивший все на «до» и «после», отчаянный вопль, заметавшийся по пустынному ночному салону: «Кто ты такой?!»

Директор открыл глаза, его взор прояснился, и он кивнул с улыбкой:

– Так пойдет.

Но Юленька смотрела строго, покачала головой:

– Вообще-то у нас проблемы.

Оказалось, что длинноногой блондинке действительно выбирали подарок. Только она уже отвергла чудесный малыш-родстер, мечту всех приличных девушек в наступающем летнем сезоне, и вовсе ее не интересовал обновленный и суперпопулярный джип Х-3, как, впрочем, и никакая другая модель.

– Она собирается загрузить свое тельце-вешалку в президентский лимузин, – объявила Юленька.

Дмитрий Олегович нахмурил брови:

– Да-да, именно это, – Юленька вздохнула. – Черный бумер… Она сейчас сидит за рулем и как маньячка твердит, что это ее машина. Как капризный ребенок…

– Эта машина не продается, – отрезал Дмитрий Олегович и почувствовал, какими сухими стали его губы. – В смысле, продана. У нас запись.

Что он делает? Хватается за соломинку?

«Э-эй, приятель, – запротестовал Лже-Дмитрий, – мы так не договаривались! Ты же знаешь – решать не тебе».

Юленька тем временем продолжала:

– Они согласны ждать. Но прежде всего согласны платить. Папик хочет переговорить с директором и с клиентом, купившим именно эту машину. – Слова «директор» и «эта» Юленька произнесла с нажимом. – Предлагает денег, хотя мы и объяснили, что это невозможно. – Девушка помолчала и тихо добавила. – И ведь… Он ведь не продан? Я… я кое-чего не могу понять…

Директор провел языком по сухим губам. Все звуки на миг отдалились. И опять что-то ватное зашевелилось в желудке, и ватная клетка, из которой нет возможности выбраться, обнаружилась у него в голове.

Дмитрий Олегович посмотрел Юленьке в глаза и только сейчас понял, что его секретарь, любовница и единственный верный дружочек, которому давно стоило бы открыться, смертельно напугана. Вот оно как…

«Заткни этой дуре пасть!» – предложил Лже-Дмитрий.