Дети Робинзона Крузо

– Это было так здорово! – шепчут губы.

***

Джонсон смотрит на улицу. Он помнит еще кое-что. Как он поднял тогда голову, и наверху, где заканчивались гранитные ступени, за белой каменной колонной, он как будто увидел знакомую соломенную шляпку Мамы Мии, словно та разочарованно уходила прочь.

А потом Икс, великолепный, прямой и простой, как три рубля, Икс в своей неподражаемой манере зачем-то швырнул камень в облезлую дворнягу. И Тьма рассеялась окончательно.

– Эх, Миха-Миха, – шепчут губы. – Что же ты задумал?

18. Немецкий дом

I.

Тьма в салоне автомобиля развеивалась. Аварийка продолжала отбивать свой пульсирующий ритм. Наконец, тот, кто сидел рядом, произнес:

– Ну, как у вас говорится, с возвращеньицем. Счастливчик, ты только что побывал там. Напуган?

Краешек губ Михи-Лимонада дрогнул, и он зачем-то провел рукой перед глазами, но его ночной гость и не думал исчезать.

– И как тебе, к-хе… незримые автобаны? – с шальной веселостью в голосе вопросил он. – Как все, оказывается, рядом, а?! Не ожидал?

Михе казалось, что он все еще не проснулся, он зябко передернул плечами и тут же услышал:

– Хотя «незримые автобаны» – словесная калька весьма неточная и одновременно схватывающая самую суть. Поразительно – такое мог придумать только ребенок! Как говорится, устами младенца и пьяницы… – Потом он повернул голову к Михе и сухо произнес: – Что ты там видел?

– Ничего, – машинально откликнулся Миха-Лимонад.

Последовало короткое покашливание.

– А поконкретней? Чем было это «ничего»?

Миха снова посмотрел на того, кто сидел рядом. Что-то в его облике было не так. Он казался странно, смутно знакомым, но странность заключалась в той самой забытости, когда вроде бы точно должен знать, с кем имеешь дело, но никак не получается вспомнить. Такое случается, например, тогда, когда люди сильно меняются. Очень сильно, неузнаваемо.

– По-моему, я просто… заснул, – пожал плечами Миха. – Спал. Такое возможно?

– Ну, наверное, не в твоем случае, – последовал короткий смешок. – Хотя, конечно, весьма трогательная попытка описать, – Михин собеседник бросил на него оценивающий взгляд и щелкнул пальцами, словно подыскивая нужное слово, – скажем так, к-хе… изнанку при помощи предыдущего опыта, при помощи жесткого рассудочного каркаса. К-хе… Разум-то в ужасе пасует. Клиническим сумасшедшим, опять же пьяницам и наркоманам тут везет больше.

Миха промолчал. Ночной гость вежливо улыбнулся:

– Вернемся в наше русло. Когда я говорю: «при помощи жесткого рассудочного каркаса», я имею в виду, что все… к-хе… творческие видения, догадки, фантастические сны и иные фантазмы состоят, в общем-то, из того же материала. Все равно ведь не похоже, да? Как тут опишешь изнанку? Жесткий каркас… Лишь поэтому я позволил себе вспомнить клинических психов, «путешествующих» наркуш и милых друзей-алканов, которым белочка, между прочим, помогает снять цензуру мозга и что-то там философствовать про темные линии.

Миха молчал. Он думал о том, что главное сейчас – не паниковать и не задавать вопросы. «Основополагающие». Занятие весьма бессмысленное, исключающее саму возможность получения ответов. Почему-то он чувствовал, что именно этого от него и ждут. Он случайно нащупал в кармане какой-то предмет. Это был брелок. Китайский брелок для ключей. Миха зажал его в руке и почувствовал себя значительно легче.

Миха не боялся своего собеседника. Скорее не его, а нечто совсем другое. Страх был атавистический и иррационально-абстрактный, как боязнь темноты. Или гиблых мест. Или акул – когда, в принципе, ты готов биться с конкретным носителем угрозы, но этот страх предшествует появлению хищников, как тени, скользящие в легком преломлении света по поверхности воды.

Сидящий рядом кивнул:

– Язык – и есть этот цементирующий деспотичный каркас. Знаешь, некоторые полагают язык живым. В смысле, живым существом. Но в нашей с тобой, – и он сделал доверительный жест, – к-хе… системе координат я бы назвал его основным смертеобразующим…

– Я знаю, кто ты, – вдруг перебил его Миха. – Вспомнил. Только тогда… Неважно. Ты продал мне эту машину.

– Я? – искренне удивился ночной гость. – Машину? Что ты, что ты, этого еще не хватало! – Он в ужасе замахал руками. – Мне, воля ваша, это вроде как не к лицу. Хотя природа твоего заблуждения мне, в общем-то, понятна.

– Чего тебе надо?

Ночной визитер снова ухмыльнулся:

– А ты неплохо держишься. – Похвала выглядела не то чтобы искусственной, но не без издевки. – Прежде всего вспомни, что ты там видел, и тогда перейдем к главной части нашего разговора. ЧТО ТЫ ТАМ ВИДЕЛ?

Его голос вдруг сгустился до почти осязаемой плотности, вызывая какую-то смутную ассоциацию, и словно щупальца, заскользил по Михиному лицу. Это и помогло вспомнить. Хотя сначала Миха отозвался:

– Да – ничего! – Затем похлопал глазами. – Кино… – Он косо взглянул на своего гостя и неуверенно добавил: – кинотеатр.

– Кинотеатр? – протянул тот, хмурясь.

– По-моему… да. Какой-то странный.

– Вспомни.