Дети Робинзона Крузо

В черных пустых окнах-глазницах он почти видит что-то. Тоже глюк, только теперь свой? В пустых глазницах дома тусклым лиловым огоньком светится неведомая, жуткая жизнь. Дом смотрит, наблюдает за ними, зовет. И ждет, ждет…

Словил самого безумного глюка

***

Миха-Лимонад все еще смотрел на того, кто сидел рядом. Он задал вопрос и теперь ждал ответа. Наконец тот пошевелился:

– До сих пор у тебя была правильная позиция, – голос ночного гостя теперь уже почти не был скрипучим, – не задавать лишних вопросов, а полагаться лишь на свою интуицию. И тут, – он поморщился, – «ты мертвый…»

Миха молчал. И тот продолжил:

– Видишь ли, у нас с тобой разный понятийный аппарат. И конвергенции двух… к-хе, не то чтобы мироощущений или там культурных доминаций, а к-хе… Тот, кто продал тебе эту машину… Он зовет меня Лже-Дмитрием. Не, а, каков гусь? И считает себя сумасшедшим. Хотя я всего лишь его внутренний голос, только… – И он постучал костяшками пальцев по торпеде, пародируя свой недавний жест, – освободившийся от деспотического каркаса.

– Не поспеваю за твоей мыслью.

– Не злись. По-другому объяснить еще сложнее.

Миха пожал плечами:

– Если ты и дальше собираешься паясничать, мы напрасно тратим время.

– Время тратить невозможно. Это оно нас тратит.

Миха поморщился:

– Непонятно объясняю?

– А ведь я прав насчет самого безумного глюка, – перебил гость. – Ты до этого самого момента был в сомнениях, как именно все вышло тогда. Знал, но… поверить невозможно, да? Требования знания и веры расходятся. Забавно. И в общем-то, до сих пор проблемы с достоверностью: галлюциноз – нет, реальность – а, может, авария на Рублевке со смертельным исходом и последние видения? Живет, живет вся эта паническая мешанинка в голове, где-то с краешку. Живет червячочек сомнения в чистоте идентификации, да? Интересное дело, я тебе сообщу: толстозадый постмодерн-то ненавидим, но где же это эллинистское начало? Где последние воины-поэты? Для которых нет такой смехотворной паники, не существует экзистенциальных страхов, ведь смерть – лишь следующая метаморфоза? Не существует гипотетического завтра и меняющегося вчера, а есть только «Здесь и Сейчас», четкое, лихое и повторяющееся, как рекламный телевизионный слоган.

Миха молчал. Он думал о том, что стоит за странной словоохотливостью его тревожного визитера. Наконец сказал:

– Я там видел кое-что…

– Пустыня? Человеческая пустыня – это приграничные области…

– Нет. Над ней. Синева. Над пустыней. Я часто вижу это во сне. Похоже на… сияющий шар.

– А… это, – отмахнулся ночной гость, – сфера… Когда-то меня тоже интересовал этот вопрос. Да, это и есть твое «здесь» и «сейчас», иллюзия о настоящем.

Он умолк и вдруг, странно пожевав губами, что-то пробубнил себе под нос.

– Впечатляет, конечно, – поделился визитер, пристально поглядел на Миху и, видимо, решил продолжить свой экскурс. – Предвижу вопрос «почему сфера» или «почему синяя?». Но какая, в конце концов, разница, как выглядит иллюзия об иллюзии? Тем более для этого, не стану скрывать, имеются некоторые основания, уходящие корнями в известные грезы о мироустройстве.

– Но почему она… сфера… как бы…

– Удалялась? Да потому что мы вышли из нее. Видишь ли, ты, скорее всего, этого не знаешь, но… хм… то, что принято называть Творением с большой буквы «Т»… так вот, я скажу тебе кое-что важное, что, быть может, подтолкнет тебя к более разумному поведению, мягкому компромиссу. А может, ты вообще перестанешь упорствовать, а? Упираться в заблуждения, – он поморщился, прежде чем продолжить дальше, – которыми разукрасил ваше детство тот, из-за кого мы здесь?

Миха молчал.

– Я лишь выразил надежду, – резонно пояснил ночной гость. – Так вот, ты, скорее всего, этого не знаешь, но… Творение вовсе не завершено. Напротив. Творение не завершено, Бог будет в конце. Вернее, богиня. Мы сами ее творим своей духовной, физической, ментальной и какой еще активностью. – Его голос вдруг зазвучал завораживающе, он уплотнился, вытеснив из салона автомобиля другие звуки, стал вкрадчивым, чуть ли не нежным, и в нем появились оттенки тепла.

«Да это прямо… – подумал Миха и чуть не рассмеялся. – Да он прямо как Саруман из сказки Толкиена. Пытается зачаровать меня».

Но слушать было приятно, да он никуда и не спешил. Можно и послушать… Сарумана.