Дети с улицы Мапу

— Гр-рр, — скалит зубы Найденыш. Бандит хватает Сролика за руку и начинает силой стаскивать с него пиджак. Сролик бьется в его руках, но не может вырваться.

— Найденыш, Найденыш! — вырывается у Сролика отчаянный крик, и пес бросается на бандита и вонзает зубы в ногу литовца.

— Ой-ой-ой! — взвыл литовец, отпустил Сролика и схватился за ногу.

— Ах, так?! Науськиваешь собак на литовцев?! — кричит бандит с ружьем. Два выстрела разрывают тишину…

— Что такое, что случилось? — кричит толстая баба, кулаками и локтями прокладывая себе дорогу в набежавшей толпе.

— Ничего особенного — отвечает кто-то со смехом. — Застрелили собаку и еврея.

В гетто

Вот уже несколько месяцев семья Коганов живет на чердаке старого ветхого двухэтажного дома, недалеко от ограды, окружающей гетто. Деревянные стены отсырели и покрыты мхом.

Комнатка крохотная, в ней нет места даже для двух кроватей, поэтому Ханеле и Этеле спят с мамой в единственной кровати, а для отца и Шмулика устраивают на ночь постель на лавках.

Отца по целым дням нет дома. Он возвращается ночью, страшно усталый, и тут же ложится спать. Мать говорит, что он должен много работать, чтобы немцы его не убили. Шмулик тоже часто ходит на работу. Он уже считается взрослым. Последнюю неделю начала работать и мать, и дома остаются только Этеле и Ханеле. Весь день сидят они в комнате, и только изредка удается им выйти во двор. Мама говорит, что в гетто есть плохие люди, которые крадут детей.

Сначала, когда они только перебрались сюда, Ханеле все время плакала. Она не хотела оставаться в этой комнате, тесной и мрачной, куда солнечные лучи заглядывали только перед вечером. Но постепенно Ханеле привыкла и успокоилась. Когда лучи солнца проникали через окно в комнату, на серой стене появлялась широкая золотая полоса, которая тянулась до двери и исчезала задолго до возвращения отца с матерью.

Иногда Ханеле подходила к стене и пыталась поймать солнечный зайчик. Свет падал на ее маленькие ручки, но как только она отрывала их от стены, он, казалось, проскальзывал сквозь пальцы.

Девочкам было тоскливо сидеть в мрачной комнате. В окно был виден только клочок синего или серого, в зависимости от погоды, неба. Иногда они ставили у окна свою единственную табуретку, взбирались на нее и выглядывали наружу. Но и тогда не много удавалось увидеть: стены домов загораживали все.

Время от времени прилетали птицы, садились на крышу напротив их окна, щебетали и чирикали. Ханеле от радости хлопала в ладоши: — Вольная пташка, добрая весть!..

Иногда окна в доме напротив открывались и из-за занавески выглядывало несколько пар глаз.

— Мама, мамочка, там тоже есть дети, — радостно кричала Ханеле.

— Да, дочка, много детей в гетто, — вздыхает госпожа Коган.

Но девочки не понимали, почему вздыхает мать. Разве плохо, что есть дети?

Ханеле готова спрашивать без конца, но у матери нет времени: нужно приготовить еду отцу, постирать, сбегать получить по карточкам муку или крупу, починить штаны Шмулика, принести воды из колодца, а утром идти на работу.

Ханеле хочет встать взрослой, проснуться утром большой, как… как мама, чтобы помогать ей. Этеле уже много умеет делать: мыть посуду, подметать пол… Но готовить и стирать она не умеет.

Мама такая усталая. Она часто жалуется на головную боль. Иногда Ханеле просыпается ночью, ищет в постели маму, а та еще сидит при свете керосиновой лампы и шьет, шьет…

Швейной машины у них нет. Мама шьет вручную. Ханеле хочет встать с постели, подбежать к матери, обнять ее. Но ее глаза смыкаются, и она засыпает. А утром в комнате пусто, только она и Этеле. Мама стала бледной. Этеле тоже бледная. Сегодня папа посмотрел на нее и озабоченно сказал:

— Боюсь, что Этеле больна. Она так похудела за последнее время.

— Гетто съедает детей, — со слезами на глазах говорит мама.

Ханеле не понимает, как это гетто съедает детей. Что оно — волк? И вообще, что это — гетто? Ханеле пристает к матери с вопросами.

— Мамочка, завтра суббота?

— Да, дочка.

— Мамочка, пойдем гулять на Неман?

— Не пойдем, дочка, мы живем в гетто. Из гетто нельзя выходить.

— Мамочка, ты помнишь Шулю?

— Помню.

— Почему она к нам не приходит?

— Шули нет в гетто.

— Напишем ей письмо, чтобы пришла.

— Нельзя из гетто писать писем, и прийти сюда нельзя.

— Мамочка, когда я пойду в садик?

— Нет в гетто садика, дочка.

— А когда ты опять принесешь цветы на субботу? Как тогда, когда мы жили на улице Мапу.

— Ханеле, в гетто нет цветов.

— Так что же есть в гетто? — расплакалась Ханеле. — Не хочу жить в гетто. Не хочу! Хочу цветы. Хотя бы один цветочек. Маленький. Пойдем отсюда, мама, пойдем!..

Так было в первые дни. Теперь уже Ханеле понимает: ни один еврей не хочет жить в гетто. Только Гитлер этого хочет. Гитлер очень злой. Немцы и литовцы бьют евреев. А выйти нельзя, потому что вокруг гетто ограда. В гетто грязь, болото, по вечерам темно. И есть не дают евреям в гетто.

Ночью Ханеле просит хлеба. Иногда она просыпается и не может заснуть.

Вчера она проснулась с улыбкой на лице, но посмотрела вокруг и расплакалась.

— Что ты плачешь, Ханеле? — спросила Этеле.