Дети с улицы Мапу

Глаза ее блестели от радости, когда она передавала сокровища Анатолию. С гордостью рассказала она, как ей удалось их раздобыть.

Услышав о ее последнем разговоре с Бируте Магдаленой, Шмулик рассердился.

— Не может быть, чтобы Ривкеле Виленская так говорила, — уверенно заявил он. — Ты, наверно, ошиблась. Я должен повидать ее, но как?

— Подожди нас на улице, когда будем вечером возвращаться с работы, увидишь ее.

— Нельзя, — возразил Анатолий. — Нам нужно скорей в отряд, принести лекарства. Каждый час дорог.

— Возвращайся ты один, а я еще останусь.

Шмулик забыл в эту минуту, что стоит перед своим командиром, и видел в нем только друга-еврея. Прощаясь, Анатолий крепко пожал ребятам руки. На этот раз он не обнял и не расцеловал Шулю, как при встрече. Перед ним была уже не девочка Оните. За это время Шуля выросла, выражение лица ее стало серьезным, взрослым и в то же время сохранило детскую чистоту.

Шуля и Анатолий стояли и смотрели друг на друга. На щеках Шули проступил румянец, Анатолий казался ей таким мужественным и красивым. У него загорелое лицо, а в больших глазах светятся ум и чистосердечие. Еще взгляд, еще рукопожатие, и Анатолий исчез в ночной темноте.

Вечером, когда девочки возвращались из больницы, улицы были полны прохожих. Рабочие шли с работы, у магазинов стояли очереди, на тротуарах и в палисадниках гуляли матери с детьми. Легкий ветерок, разогнавший дневную жару, ласково трепал платья женщин.

Несмотря на шумное движение, улица казалась усталой и безжизненной. Иногда проходила элегантная дама в сопровождении мужчины в военной форме. Бируте Магдалена медленно шла рядом с Шулей, с трудом переступая усталыми ногами. Взгляд Шули лихорадочно перебегал с одного тротуара на другой: придет ли? Сердце колотилось от страха: а вдруг его поймали? Из бокового переулка навстречу им вышел трубочист с покрытым сажей лицом. На спине он нес лестницу, на руке у него болтались ведро, метелка и веревка.

— Встреча с трубочистом — дурная примета, — сказала Бируте Магдалена, бросив мрачный взгляд на Шулю.

Та не ответила, стараясь выглядеть спокойной.

Они уже прошли главную улицу и свернули на боковую, ведущую к монастырю. Дома уже казались накрепко закрытыми, и жизнь пряталась за их стенами. Лавок здесь мало, очередей нет. По обе стороны улицы палисадники, широколистные каштаны покачивают ветвями.

Возле маленького магазина игрушек стоял босоногий мальчишка и смотрел на выставленных в витрине деревянных коней и кукол. Когда девочки приблизились, он обернулся к ним.

— Бируте, посмотри на этого мальчишку. Не узнаешь? — потянула Шуля спутницу за руку, глядя на нее в упор.

Лицо Бируте Магдалены чуть дрогнуло, но она тут же надела маску равнодушия и ответила:

— Что в нем особенного? Босяк из какой-то деревни.

Сердце Шули залила горькая обида, но ей было ясно, что Бируте узнала Шмулика, и ей захотелось сломить упрямство девочки.

— Бируте, ведь это Шмулик! Разве ты его не узнаешь?

Девочка покраснела, в глазах появились злые слезы.

— Опять ты ко мне пристаешь? Если не отстанешь, я сегодня всем расскажу, что ты водишься с жидами! Я знаю, ты бегаешь к нему ночами. Ты врешь сестре Фелиции, жидовка!

Всю бурю чувств, охвативших Бируте, девочка изливала в потоке брани, обрушившемся на Шулю. Шуля видела, что бедная Ривкеле не в силах удержать слезы. Вдруг Бируте, бросив ее, побежала к монастырю.

— Она может и в самом деле донести на меня, — испугалась Шуля.

Да, это Ривкеле Виленская. Шмулик сразу узнал ее.

— Вечером приду к воротам монастыря, — шепнул он Шуле, проходя мимо.

— Есть хочешь? — спросила Шуля.

— Да.

— Принесу.

Шмулик свернул к развалинам. Его мучил голод. Еда, принесенная из леса, кончилась. С нетерпением ждал он назначенного часа. — Почему я, дурак, не попросил Шулю, чтобы сразу вынесла мне кусок хлеба, — ругал он себя. Чего ради мне шататься по улицам и рисковать? Зачем мне эта Ривкеле, никого не признающая, от всего отрекшаяся? — горько размышлял он. Однако чем больше он размышлял, тем ясней ему становилось, что не ради одной Ривкеле остался он в городе. Ведь он все равно ничего не сможет сделать для нее. Напротив, лучше ей пока оставаться в монастыре.

Перед его глазами снова встала нынешняя Шуля: в сером длинном монастырском платье, с густыми локонами, выбивающимися из-под шапочки и падающими на серые глаза.

Картины счастливых лет детства приходили на память вместе с образом Шули. Как хорошо было держать ее за теплую руку, заглядывать в милые глаза. Погруженный в раздумья, Шмулик залез в развалины, где скрывался уже два дня.

Семь часов. Целых три часа еще мучиться, голодному и усталому, в этих развалинах. Если б хоть можно было прилечь, закрыть глаза и поспать! Может, пойти в городской сад и лечь там под деревом?

Он уже собрался отправиться на улицу Погулянка, ведущую к саду, как вдруг его взгляд встретился с пронзительным и наглым взглядом молодого парня. Шмулик остановился у какого-то двора — парень тоже.

«Следит за мной, — Шмулика охватил страх. — Сейчас подойдет и заорет: «Жидас, держи его!"