Дети с улицы Мапу

Усталые и дрожащие от холода, добрались они до реки. Гедалья поднял над головой свой пулемет и первым вошел в воду. Остальные последовали за ним.

Противоположный берег был высокий, Гедалья шел вдоль насыпи, все молча шагали за ним.

— Тол подмок, — тревожится Васька, — взорвется ли?

Один изгиб реки, другой — и перед ними мост. Рядом размеренным шагом прошли двое с автоматами: это охрана. Пройдет несколько десятков метров — и возвращается назад.

Скоро рассвет. А пока над головой темное небо, ни звездочки.

— Ложись! — шепотом скомандовал Анатолий. Отдав последние указания, он вместе с Гедальей, Ошером и Алешкой пополз к мосту.

— Товарищ командир, и меня возьмите! — взмолился Васька.

— Ладно, ползи!

Гедалья и Ошер установили пулемет в конце насыпи, напротив моста. Анатолий и Алешка приступили к делу. Затаив дыхание, следил Шмулик за руками Анатолия. Вот в бруски тола, похожие на куски желтого мыла, детонатор. Алешка привязал к предохранителю шнур и протянул его к насыпи. Все соскользнули вниз, отползли подальше и прижались к мокрой земле.

Секунды напряженного ожидания. В ушах звенит от пронзительной тишины ночи. Кровь стучит в висках…

— Давай! — выдохнул Анатолий. Тишина. Алешка тянет за шнур еще и еще. Мост стоит на месте и не шевелится. Анатолий вскакивает и бежит к тому месту, где заложена мина. Васька за ним. Детонатор не сработал, мина не взорвалась. Алешка грубо выругался. Но нельзя терять ни минуты. Васька своим зоркими глазами уже заметил тени, движущиеся к ним вдоль полотна. Немецкий патруль возвращается.

Молча катятся партизаны с насыпи, отползают еще несколько метров среди пней деревьев, которые немцы срубили вдоль железной дороги, боясь партизан, и ложатся за деревьями. На востоке уже начинает светлеть. Гедалья мрачен. Он не может вернуться в отряд, не выполнив задания.

— Останемся здесь и ночью попытаемся еще раз.

Оставаться весь день в этой маленькой рощице опасно. Кругом враждебные деревни, да и гарнизон немецкий стоит неподалеку. Анатолий молчит. Трудно решить: он отвечает за жизнь тринадцати человек. Петька, парень-белорус, которому еще не исполнилось семнадцати лет, второй пулеметчик в группе, молча смотрит на проклятый мост. Потом взглядывает на Ваську и ругается:

— Чертова дюжина вместе с тобой, как раз тринадцать… Чего ты к нам прицепился? Все из-за тебя…

Глаза Васьки наполняются слезами. Анатолий усмехается:

— В этом отделении большинство евреев. У нас, Петька, тринадцать — число счастливое.

— У вас, евреев, все наоборот, — ворчит, усатый Павел.

Павел всю дорогу не скрывал недовольство. Еще в лагере он хотел увильнуть от задания. Анатолий никак не раскусит этого парня. Иногда он проявляет отвагу, граничащую с безумием, а иногда — детскую трусость. Черт его поймет. Выпить он мастер. Не моргнув глазом, может опрокинуть в глотку бутылку водки и идти дальше прямо, как будто глотнул чистой родниковой воды.

— Павел, Петька, останемся здесь или вернемся? — намеренно обращается к ним Анатолий.

— Ты командир, тебе решать, — сердито отвечает Павел.

— Останемся. Вернуться, чтобы смеялись над нами?! — отвечает Петька и рукавом утирает лицо и шею, на которые стекают с мокрых волос капли воды.

— А что есть будем? — спрашивает Ошер. Он человек практичный, всегда думает налеред.

— Птичье молоко да еще сусликов, — ворчит Павел.

Дождь перестал. Облака разошлись. Над верхушками деревьев поднялось розовое умытое солнце. Капли блестят на траве и на листьях ив, растущих вдоль берега реки. Когда группа партизан переправилась через реку и вошла в лес, солнце уже стояло высоко. Распределили обязанности, и первые часовые заняли свои посты. Остальные растянулись на земле и погрузились в глубокий сон. Васька был голоден. Он торопливо проглотил остаток хлеба и сала, которые носил с собой, и заснул.

Проснулся он от сильного стука. В первый момент ему показалось, что стреляют. Потом он отчетливо услышал стук топора.

Все уже стояли наготове, схватившись за оружие.

— Там мужик рубил деревья. Мы хотели задержать его, да он убежал, сообщил часовой.

— Почему ж не застрелили? — хотел спросить Васька, но тут же сообразил, что выстрелы привлекли бы немецкий патруль.

Анатолий нахмурился. Положение серьезное: мужик может выдать их.

— Может, вернемся? — как бы между прочим спрашивает Ошер.

— Заткнись! — обрывает его Алешка. Гедалья поднимает глаза к небу. Скоро вечер.

— Товарищ командир, нечего ждать, лучше покончить с делом.

Солнце садится за верхушки деревьев, вода в реке пылает красным огнем. Партизаны ползут в сторону моста. Разведчик сообщает: патруля не видно. Это странно, но раздумывать времени нет. Анатолий устанавливает мину, тянет за насыпь дороги шнур. Васька следит за ним восторженными глазами.

На противоположном берегу появляются две фигуры, две тени четко видны на светлом фоне моста.

— Стой! Кто идет?

— Тррр… — затрещал пулемет. Человек падает на землю, другой бежит к лесу.