Дети Шини

С утра Герасимов, который, как ни странно, встал значительно раньше Якушина и, пока мы с Настей делали самый прекрасный в мире завтрак — бутерброды с вареной колбасой и с сыром, нехотя рассказал об их вчерашних похождениях.

В первой деревне, которая попалась им по дороге, оказалось всего семь домов. Они стучали, ломились, но безрезультатно. Кругом снег и полное затишье. Собрались уже уезжать, потому что жителей там не было, но неожиданно Якушин заметил, где-то над лесом дымок и они пошли в том направлении. Снегоход пришлось оставить, через ели не проедешь. Дотащились пешком. Небольшой дом в глухомани. Зря вообще лезли туда, потому что было ясно, что скорей всего у них никто там ничего не купит.

Из дома выползла бабка, Герасимов назвал её Ягой, потому что вид у неё был страшный: скрюченная, беззубая с кочергой в руке, но они всё же спросили, где поблизости может быть какое-нибудь человеческое место, чтобы продать вино и водку. Но бабка захлопнула перед ними дверь, даже не дослушав. А потом из дома вылезла ещё одна старуха, высушенная, тощая, как жердь, с огромными вылупленными глазищами, ни дать, ни взять — Ведьма. Тоже страшная, но чуть поприятнее, чем Яга, потому что у неё хоть зубы были.

Ведьма сказала, что для их дела нужно ехать в «Кукуево», а это километров семь. И Якушин стал прикидывать, хватит ли бензина. Но решить ничего не успели, потому что Ведьма вдруг позвала их и попросила помочь.

Оказывается, в доме у них был ещё и дед. Прямо на полу, посреди комнаты, накрытый горой одеял. Якушин спросил, что он там делает и бабки ответили, что умирает. Уже два дня, как упал, так и лежит. Бабки просили поднять деда и переложить на кровать. Но Якушин немедленно начал выступать, что если у деда инсульт, то его нельзя трогать и нужно вызвать скорую, и что это очень жестоко и безнравственно тупо ждать, когда человек помрет. И он так на них наехал, что бабки чуть ли не разрыдались, дескать, они не могут никого вызвать, потому что никакой связи с поселком нет.

В итоге, Якушин подорвался и решил ехать за врачами в поселок — десять километров, и из-за этого они с Герасимовым сильно поругались. Он предлагал сначала ехать в «Кукуево», а уже потом за медиками. Но Якушин уперся, что в вопросах жизни и смерти дорога каждая минута, психанул, сел на снегоход и бросил Герасимова с бабками.

Его возвращения они ждали очень долго, часа четыре может или пять. И за это время Герасимову пришлось таскать «дебильные» ведра с водой, прибивать «хреновы» доски, колоть «тупые» дрова, и выполнять всякую прочую «ненусветную ерунду». И он почувствовал себя «рабом лампы». Но бабки всё же оказались не очень ужасными и даже накормили его сушеными яблоками и грибами.

Якушин не вернулся, но зато приехала неотложка. Врачи осмотрели деда, разрешили переложить его на кровать, сделали капельницу, оставили какие-то лекарства. Яга, как это увидела, так сразу начала причитать, что у неё нет денег, но санитар сказал, что деньги не нужны, потому что их внук уже расплатился. И когда она услышала про внука, то рухнула на стул и принялась громко рыдать. А Ведьма пояснила, что внук Яги умер пять лет назад. Но медики отмахнулись, типа им всё равно кто это был. Но Герасимов разозлился ещё больше, потому что даже для Якушина это был явный перебор. До поселка он добрался на неотложке, и когда уезжал, бабки так стали его благодарить и целовать, что ему потом всю ночь кошмары снились.

Якушин ждал возле больницы. Оказалось, что у него кончился бензин, ещё не доезжая поселка, и пришлось пару километров вручную катить снегоход. Но зато потом они довольно быстро пристроили девять бутылок вина в местном магазинчике.

Три продавщицы и уборщица сразу себе их и забрали, правда, по двести пятьдесят рублей за штуку, но на большее сложно было рассчитывать, хотя всем было понятно, что стоит оно намного дороже. В итоге, на полученные деньги получилось купить немного еды, а один дальнобойщик на заправке за две бутылки виски налил им полный бак.

И когда Герасимов, наконец, закончил рассказывать, Марков, которого всё время приходилось одергивать, чтобы не перебивал, наконец, дал волю эмоциям.

— Какого хрена по двести рублей? Вы бы им ещё даром всё отдали. Две бутылки виски! Да, каждая из них не меньше двух тысяч стоит. И насколько нам хватит того, что вы привезли? Ну ладно ты, Герасимов, лопух, но Якушин-то! — Марков нервно бегал по кухне.

— У Якушина иногда крышу сносит. Ведь с каждым из нас, что угодно могло случиться. А ты говоришь. Ещё и самую классную бутылку коньяка этим врачам отдал. Дорогущая, наверняка, — пожаловался Герасимов, а потом загадочно сказал Маркову. — Но если ты не прекратишь наезжать на меня, я не отдам тебе то, что привез.

— А что ты привез? — подозрительно полюбопытствовал Марков.

Герасимов даже не поленился, встал, пошел в прихожую, а когда вернулся, торжественно вручил Маркову очки в мощной роговой оправе и толстыми выпуклыми стёклами.

Марков отчего-то грустно посмотрел на очки, потом на Герасимова, потом на нас и сказал «спасибо».