Дети Шини

Он то поднимал глаза на нас, то косился вниз, точно именно сейчас обдумывал, что ему предпринять дальше.

— Да перестань ты уже. Какая муха тебя укусила? — не выдержал Якушин, делая несколько осторожных шагов.

Амелин осекся и резко изменился в лице, я ещё ни разу не видела, у него такое темное и страшное выражение.

— Ещё приблизишься хоть на шаг, и падать будем вместе.

— Я не буду тебя трогать, просто подойду, — попробовал договориться Якушин.

— Ты меня понял, герой хренов?

Якушин остановился, немного опешив от такого неожиданного наезда.

— Я тебя чем-то обидел?

— Обидел? Пожалуй. Не то, чтобы очень сильно, просто получилось метко, — Амелин смотрел на него прямо, не моргая.

Приняв этот вызов, Якушин вперился в ответ. Повисла напряженная тишина. И это было ещё страшнее, нежели глупая эпатажная болтовня и стихи.

— Эй, — крикнул Петров и пихнул Якушина в плечо.

Тот вздрогнул и опустил голову.

— Костя, — как можно спокойнее сказала я. — Это из-за того, что я тебя закрыла? Извини, пожалуйста, сегодня было сумасшедшее утро.

Амелин неопределенно покачал головой, так, словно дело было в другом. Но я-то знала.

— Трагедия человека не в том, что он один, а в том, что он не может быть один, — сказал он в камеру Петрову.

— Нафига ты это делаешь? — неожиданно подал голос Герасимов. — Что за хрень? Мало нам Ворожцовой. Ну, скинешься ты и чего? Нам же это в итоге предъявят. И так проблем по горло. Было бы лето — кидайся сколько влезет, закопали бы в лесу, никто бы не узнал. А сейчас? Только если выбросить куда подальше, чтобы звери сожрали.

— Герасимов! — я в негодовании бросилась к нему и зажала рукой рот, чтобы больше ничего не ляпнул. Впрочем, куда уж больше.

Наступила напряженная тишина. Занавески беспомощно трепыхались на порывистом, студеном ветру, и было слышно, как шелестят страницы в раскрытой, оставленной на полу книге. Затем, после этого тяжелого молчания, Амелин кивнул в сторону парней:

— Пусть они уйдут.

И те, ни слова не говоря, немедленно вышли, а когда дверь за ними закрылась, он медленно опустился и сел на подоконник, свесив ноги наружу.

— Глупо получилось. Хотя, может теперь и к лучшему. Кстати, из окна я ещё ни разу не прыгал. Возможно, стоило попробовать.

— Я как-то читала в новостях, что одна женщина упала с тринадцатого этажа и не погибла.

— Пьяная, наверное?

— Ну, да.

— А этим вообще ничего не бывает.

— Можно я подойду?

— Валяй. Если хочешь, можешь даже подтолкнуть. Мне будет приятно.

Я подошла и села рядом. Спину обжигал мороз.

— Тут случайно вспомнилась одна история, — сказал он неожиданно спокойно, словно я как обычно просто заглянула поболтать. — Так, неожиданно на ум пришла. И как-то всё завертелось, одно за другим.

На самом деле история веселая. Ну, почти.

Однажды Милу кинул частный таксист. Отнял деньги, телефон, даже украшения заставил снять. Нет, он её и пальцем не тронул, но она перепугалась, и ей было ужасно обидно, что так произошло. Пришла домой вся в истерике и рыдала, как маленькая. А я бегал вокруг и не знал, как утешить.

Там была её зарплата за месяц. Сначала я предложил, заявить в полицию, но она ответила, что это бесполезно, потому что им некогда такой ерундой заниматься, тогда я хотел пойти и найти его. Выследить там, и всё такое, ну, а что ты хочешь, мне было лет тринадцать, и я много смотрел всякого кино, но она всё равно плакала и плакала. Я сказал, что если нужно могу вообще хоть месяц не есть. Но это тоже не помогло. В общем, я и так и эдак — лежит себе на диване, прямо в платье и туфлях, лицом вниз и трясется, как осиновый лист.

Так что мне пришлось позвонить её подруге Диане, обрисовать ситуацию, и та сказала: «Подобное подобным. Если деньги уплыли, то нужно тратить оставшиеся».

И уже через час, мы втроем сидели в дорогущем кафе, я потом в таких-то больше и не был никогда. Они пили вино и убеждали себя в том, что всё к лучшему. А потом, я уж не очень помню, как так получилось, но к нам подсели какие-то веселые мужики.

И один из них прям явно запал на Милу, как сел с ней рядом, так и не отходил больше. В общем-то, он был даже ничего. Я подумал, что из всех её ухажеров он самый приличный. Миле мужик тоже понравился. И они постоянно танцевали, я же говорил, что если Мила танцует, то уже никто не может отвести от неё глаз. Так что я их почти уже не видел.

Просто сидел и ковырялся в телефоне, музыку слушал, а когда очнулся, понял, что уже и не вижу их больше. Бросился искать, всё кафе облазил — не нашел. Хотел было позвонить ей, но телефон-то у неё украли. Вот и сидел я там часов до четырех, пока из посетителей уже почти никого не осталось и на улице окончательно не рассвело.

А затем вышел на улицу и очень разволновался, ведь, знаешь, что угодно в Москве может случиться. И решил сначала домой пешком пойти, ведь денег у меня не было, но потом подумал, что если она вот-вот вернется и не найдет меня, то будет очень переживать.