Дети Шини

Кое-как я доползла до его кровати, обшарила там всё вокруг, потом проверила овечий коврик, где мы обычно сидели, и почти уже добралась до сундуков, как вдруг кто-то сильно наступил мне на руку, и я так заорала от боли, что у меня самой чуть барабанные перепонки не лопнули. Герасимов запаниковал, дернул ногой, и, не удержавшись, с грохотом рухнул, где-то справа от меня.

— Что там? — закричал Якушин, продолжая сбивать огонь покрывалом. В оранжевых отблесках я смогла различить, что горел один из сундуков.

— Костя! — отчаянно закричала я.

И тут вдруг, откуда ни возьмись, явился Петров с двумя спасительными ведрами воды, хорошенько залил ими всё кругом, и стало ясно, что пожар потушен. Дым понемногу рассеивался, кто-то зажег свет.

Герасимов кое-как поднялся и, добравшись до окна, распахнул створки.

Амелина в комнате не было.

Я выбежала на площадку, перегнулась через перила и снова растеряно крикнула:

— Костя!

И тогда он неторопливо вышел из темноты за дверью.

— Повезло, что сегодня ты меня не заперла.

— Ты где был?

— Раз не заперла, то, как обычно, — он смущенно улыбнулся.

— Но почему ничего не сказал? Ты же слышал, что мы тебя ищем? — я была готова расплакаться от негодования и обиды.

В то время, как он, в одной футболке, не вынимая оголенных изуродованных рук из карманов, продолжал нагло улыбаться.

— Извини, но никак не мог поверить, что ты за меня волнуешься. Надеюсь, панда не пострадала?

— Козел! — выкрикнула я и уже даже замахнулась, но тут из комнаты решительно вышел Якушин, который всё слышал, и все слышали, и, ни слова не говоря, просто взял Амелина за шкирку и со злостью швырнул с лестницы.

Настя ойкнула.

Тот скатился вниз и остался сидеть там, на площадке, между мансардой и третьим этажом, закрывая голову этими своими безобразными руками, точно мы сейчас все слетимся и будем бить его. Но мы лишь стояли в недоумении и смотрели на него сверху.

— Зачем ты поджег комнату? — требовательно спросила Настя.

Тогда он осторожно поднялся по стене, утерся локтем и, глядя то ли на нас, то ли Петрову в камеру, сказал:

— Как тяжело ходить среди людей

И притворяться непогибшим.

— Сейчас убью, — озверевший Герасимов ломанулся по лестнице, но Якушин удержал его.

— Мы его по-другому накажем.

Они заперли Амелина в подвале и объявили, что с этого момента он будет жить там, потому что психов нужно держать подальше от нормального общества. И если уж ему сильно приспичит, то может хоть о стену убиться.

Герасимов предложил его ещё и на цепь посадить, но Якушин ответил, что это слишком, хотя, перед тем, как запереть, недвусмысленно намекнул, что теперь вся мистическая ерунда с призраком и странными нападениями точно прекратится.

Я находилась в полном замешательстве. Мне очень не хотелось верить в то, что Амелин ненормальный и специально проделывал все эти страшные штуки, но я неоднократно слышала, что многих психов с первого раза невозможно распознать, они отличаются редкостным обаянием, и нарочно очаровывают людей, чтобы использовать их в своих целях.

Это вполне могло бы объяснить то странное темное, магнетическое воздействие, которое он на меня оказывал, заставляя всё время доверять ему, сочувствовать и защищать. Вполне возможно, что он просто от скуки или от своих бредовых фантазий играл с нами. И в первую очередь со мной, зная, что я боюсь темноты и всего необъяснимого. Чего стоил один рассказ про зарезанного мальчика? А разговор про психотерапевта? И, конечно же, вся эта его суицидальная история. И стихи, и неожиданные перемены настроения, и музыка. Всё, буквально всё, кричало о том, что от этого человека нужно держаться подальше.

Однако на следующее утро, после отъезда парней, Петров, которому доверили ключ от подвала, пошел и со словами «у него только что воспаление лёгких было», выпустил, пообещав лично следить за каждым его шагом.

А к обеду повалил густой снег, накрыл дом своим тяжелым пуховым одеялом и за какие-то два часа засыпал то, что мы так старательно расчищали эти дни. И всё кругом, включая нас, немедленно погрузилось в вязкое дремотное бездействие.

Настя сказала, что это давление.

С трудом преодолев желание проспать целый день, а может и следующие два, я пошла в мансарду разбирать пожарище. Нам, конечно, повезло, потому что огонь с сундука мог запросто перекинуться на деревянные балки, а если бы загорелась крыша, то тогда уж точно ничего не потушить. От одной этой мысли, на меня накатывал ужас. Мы были в одном шаге от настоящей катастрофы.

Пару раз ко мне в мансарду сунулся Амелин, выразив желание «помочь», но в первый раз мне под руку подвернулась только панда, которая легонько шмякнулась о косяк, а во второй раз, когда я хорошенько прицелилась и метнула веник, он успел вовремя закрыть дверь.

Я смела отовсюду куски гари, стряхнула с обгоревших поверху книг пепел, протерла подоконник, и когда начала вытаскивать из-под сундука перепачканный, но неповрежденный коврик, вдруг заметила на полу странный сверток, точнее то, что от него осталось.