Дети Шини

Его лицо было ещё бледнее, чем обычно, то ли от света, то ли после приступа. Но красные пятна окончательно исчезли, точно их и не было.

— Какого черта тебя вообще из подвала выпустили? — Герасимов с раздражением следил за тем, как он беспечно болтает ногами в кедах. — Осеева, объясни. Вам же сказали держать его здесь. Если бы послушались, то никакого шухера сейчас бы не было.

— Ты такой всегда умный, Герасимов, когда нужно других поучать, — огрызнулась я. — Хотелось бы взглянуть, что бы делал ты.

— Мы бы их сразу не пустили.

— Якушин бы не пустил бедных заблудших путников? — губы Амелина растянулись в обычной издевательской усмешке. — Верится слабо.

С этим не мог поспорить даже Герасимов, поэтому он только негромко пробурчал:

— Ничего бабы нормально сделать не могут.

Но я услышала и, учитывая наше местоположение, не могла упустить такой шанс. Сняла со стены кий.

— Дуэль?

— Ты серьёзно? — скептически нахмурился Герасимов. — Типа ты умеешь.

— Типа играем на то, что если я проиграю, то до самого возвращения в Москву, буду называть тебя «Ваше величество» и, соответственно, наоборот.

— Что ж, — Герасимов потер колени. — Вызов принят. Только ты очень быстро пожалеешь об этом необдуманном поступке.

— Посмотрим. А ты, — я согнала Амелина со стола, — будешь вести счет.

И мы стали играть, потому что всем нужно было успокоиться и ждать, пока полиция не уберется из дома.

О том, как там чувствуют себя Сёмина и Петров думать не хотелось.

Герасимов, конечно, зря соглашался со мной играть. Потому что с самого детства, когда родители выезжали в эти свои дома отдыха, бильярд был единственным развлечением, которое мне там нравилось. В него можно было просто играть, и никто ничего не расспрашивал. А ещё, мне нравилось, что в нем я могла побеждать кого угодно, любых взрослых мужиков, если они плохо играли. И ни возраст, ни пол, ни даже рост не мешали мне быть для них серьёзным соперником.

Так что обыграть три раза подряд Герасимова мне тоже ничего не стоило.

Это было весело, он явно взбесился и уже ближе к своему окончательному фиаско начал цепляться к каждой моей позе, слову, даже взгляду.

В заключении со злостью так ударил в черный шар, что тот подскочил, вылетел со стола, гулко стукнулся об пол, и выкатился за дверь, ведущую вглубь подвала. Но поднимать его не пошел:

— Ладно, Ваше величество, уже около часа прошло, как мы здесь сидим. Наверняка все ушли. Нужно хотя бы сделать небольшую вылазку за едой.

— Ещё рано, — предостерег его Амелин. — Они тут и весь день ошиваться могут. Подождем, пока точно не уйдут.

И я уже было собиралась поддержать его, как вдруг в моё сознание, словно из ниоткуда, вторглась неожиданная, запоздалая мысль: «а что будет, когда они уйдут?».

— Вы уверены, что хотите остаться здесь? В доме? — задала вслух вопрос, озадачивший меня саму. — Только представьте, когда все уедут, мы останемся здесь одни. Без машины, Якушина, снегохода и телефона.

Вместе с этими словами пришла и твердая уверенность в своей правоте.

Амелин, расслаблено развалившийся в кресле нога на ногу, тут же собрался и напряженно выпрямил спину.

— Ты хочешь сдать меня полиции?

— Да, перестань, ничего с этим Максом не случилось. И ничего тебе за это не будет. Если честно, то я уже очень хочу домой.

Герасимов как-то безразлично пожал плечами.

— Давай ключ. Мы выходим, — скомандовала я Амелину.

Развернулась, и он, поймав этот мой решительный взгляд, тут же сорвался из кресла и бросился в глубину коридоров.

Герасимов, недолго думая, помчался за ним. Они проскочили мимо комнаты с мусором, свернули в коридор, и скрылись из виду.

А когда я добежала до «Килиманджаро» то увидела, как Амелин, точно издеваясь, гоняет Герасимова вокруг этой мебельной горы.

Заметив меня, он изменил направление и, проскользнув у того под рукой, припустил в другую сторону.

Это было очень глупо и совершенно в стиле его детских, дурашливых выходок. Но сейчас было не до шуток.

Я медленно и строго пошла наперерез. И он, сообразив, что мы ловим его теперь вдвоем, легко рванул к дальним неосвещенным комнатам, нырнул в их черноту и вмиг исчез там.

Громко топая и сопя, Герасимов метнулся следом.

Идти за ними в кромешную тьму я просто не могла. Поэтому осталась бродить вокруг Килиманджаро.

Как же мне всё это сразу в голову не пришло? Побег от полиции был машинальной, будто бы даже естественной реакцией, но совершенно глупой.

Спрятавшись здесь, мы обрекали себя на добровольное заключение с непредсказуемыми последствиями. Как прожить в доме втроем? Без деятельного Якушина, без Маркова с его рациональными соображениями, без неиссякаемого энтузиазма Петрова, без сердобольной Сёминой? Без них пребывание здесь и вовсе становилось неполноценным и бессмысленным.

Да, конечно, впереди предстояли муторные разговоры и объяснения в полиции, но насчет охотников мы всё могли доказать, у Маркова остались свежие следы побоев, если он только додумался их зафиксировать. А Петров даже кое-что успел снять на камеру.