Дети Шини

Я была согласна с тем, что мы должны были попытаться что-то сделать, это казалось разумным и давало надежду, но как только я представила, что мне придется пойти по этим жутким коридорам, наполненным кромешным мраком, то окончательно сникла. И без того, всё это время, чувство постоянной тревоги никак не покидало меня, под ложечкой ощутимо посасывало и вовсе не от голода. Верные предвестники подкрадывающейся панической атаки. Отвлекали лишь разговоры и присутствие других людей.

Поэтому, когда они поднялись и сказали: «всё, Тоня, пойдем» я не смогла ответить ничего вразумительного.

Оба стояли надо мной, один с фонариком, другой со свечкой, и их лица казались подобиями моих кошмаров.

— Что с тобой? — спросил Герасимов.

— Давайте ещё немного посидим, — попросила я, чтобы оттянуть решающий момент. — Мне как-то нехорошо.

— Ладно, — изо рта Герасимова шел пар. — Мы тогда пойдем, а ты посиди здесь.

— Нет, — закричала я слишком громко. — Не уходите.

— В чем дело? — насторожился Герасимов.

— Не бойся, — понимающе сказал Амелин. — Мы же все вместе пойдем. Если бы призраки хотели нас съесть, они бы уже сто раз сделали это.

— Ты боишься призраков? — удивленно усмехнулся Герасимов. — Точно, я как-то совсем и забыл. Но, если Амелин тебе обещает, что призрака не будет, то его не будет.

— Ты всё ещё думаешь, что это я? — в голосе Амелина слышалось расстройство.

— А ты всё ещё хочешь, чтобы я думал, будто призрак существует? Чтобы Тоня думала, так? Сейчас самое время сознаться.

Герасимов произнес это, и сразу наступила душная, гнетущая тишина. Амелин молчал, его глаза в свете свечи казались пустыми глазницами черепа.

— Эй, — позвала я. — Так, что? Значит, реально ты?

— Нет, — отозвался он на удивление очень серьёзно. — Не я.

— Но ты что-то про это знаешь?

— Я знаю, Тоня, что проблема не в призраке. На самом деле ты боишься не его. И даже не темноты.

Это, определенно, был очередной вызов, столь же неуместный, как и всегда.

— Аллилуйя! У меня появился собственный психолог. Это именно то, чего здесь в подвале, мне так не хватало. Чего же я, по-твоему, боюсь?

Он переложил свечку в другую руку так, чтобы лучше видеть меня.

— Ты боишься собственной беззащитности и одиночества.

— Что за чушь? — его слова прозвучали как диагноз. — Ты меня сейчас специально злишь и унижаешь?

— А что в этом унизительного? Всего лишь естественные человеческие страхи. И если бы я даже сказал, что призрак — это мой прикол, то тебя бы это не успокоило. Поэтому я говорю, что когда мы туда пойдем, ты будешь с нами, и мы будем тебя охранять.

— Глупо было ожидать, что ты сознаешься, — сказал Герасимов.

Но Амелин проигнорировал его.

— Скажи, Тоня, только честно, тебе станет легче, если я сознаюсь в том, что это мой прикол?

— Нет, — неуверенно проговорила я, — не станет. Тогда я буду думать, что ты сумасшедший и вообще с тобой никуда не пойду. Хотя, я уже давно нечто похожее думаю.

— Вот видишь, — бросил он Герасимову. — Она не хочет, чтобы я сознавался.

— Зашибись, — фыркнул тот. — Тогда сидите оба здесь и помирайте.

Однако меня этот разговор задел, а недосказанность взбудоражила.

— Я хочу, чтобы ты сказал правду. Амелин, пожалуйста, скажи правду. Я уже не понимаю, чего я больше боюсь: того что мы здесь заперты, темноты, призрака или тебя. Пожалуйста, мне нужна хоть какая-то ясность. Мне даже лица не нужно видеть твоего, чтобы понимать, что ты сейчас чего-то недоговариваешь.

— Хорошо, — он сел на корточки возле меня. — Это не я. Честно. И ты не должна меня бояться. Мне физически плохо от одной мысли, что ты можешь меня бояться. Хочешь сидеть здесь? Я готов остаться с тобой. Если боишься меня, я могу уйти. Пусть Герасимов останется.

— Ничего я не останусь, — пробурчал Герасимов.

Я схватила Амелина обеими руками за воротник:

— Если ты сейчас же не скажешь, что ты об этом знаешь, я всё же задушу тебя. Клянусь. У меня уже не осталось ни сил, ни нервов. Пожалуйста! Прекрати надо мной издеваться.

— Ладно, — сдался он. — Я знаю, кто это делал и зачем. Но я обещал не говорить и если расскажу, будет нечестно.

— Ты в своем уме? — облачка пара из моего рта яростно вылетели прямо ему в лицо.

— Мы все из-за этого спать спокойно не можем, а ты плетешь о какой-то честности.

— Блин, у нас нет времени на загадки, — Герасимов опустился на подлокотник моего кресла. — Сейчас же говори.

— Я обещал, что не скажу, — упрямо произнес Амелин. — Просто поверьте, здесь нет никакой мистики.

— Это кто-то из наших? — осторожно поинтересовался Герасимов.

— Типа того.

— Да он опять всё наврет. Ему нравится постоянно морочить людям головы, чтобы заставлять их делать, то, что удобно ему. Прикидываться больным и несчастным. Входить в доверие, а потом обманывать, — я разошлась не на шутку.

— Тоня, как ты можешь так говорить? — Амелин возмущенно отшатнулся, и если бы я не продолжала держать его за ворот, то наверняка упал бы назад, — Я никогда нарочно тебя не обманывал.

— Да? Я прекрасно помню, как ты «типа» прыгал из окна!

— Это было другое.