Дети света

Нет ли тут отголосков религиозного мистицизма, о котором говорил старец Варсонофий?

«Как я теперь понимаю, — вспоминала в своем очерке об Амедео Модильяни Ахматова, — больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. Он все повторял: «О, передача мыслей». Часто говорил: «О, это умеете только вы».

Нечто вроде этого было и у Бродского.

За два дня до смерти Бродский говорил по телефону с Петром Вайлем по поводу стихотворения «Корнелию Долабелле» и сказал: «Последняя строчка довольно точно отражает то, что со мной происходит». Эта строчка: «И мрамор сужает мою аорту». Аорта сузилась. Ток остановился. Остается — мрамор.

Он умер 28-го января, в один день с Петром Великим и Достоевским. На день позже умер Пушкин. Стихотворение Бродского «На смерть Т. С. Элиота» начинается строчками: «Он умер в январе», еще раньше стихи «На смерть Роберта Фроста» датированы 30 января: «Значит, и ты уснул./Должно быть, летя к ручью,/ветер здесь промелькнул,/задув и твою свечу».

Отпевание Бродского происходило 1 февраля. Читали стихи. Прославленный Барышников оказался слишком взволнован и попросил выйти к кафедре другого близкого друга поэта — Льва Лосева. Тот выбрал «Сретенье». Ни Барышников, ни Лосев, люди не церковные, не знали, что 1 февраля — канун Сретенья.

Он шел умирать. И не в уличный гул

Он, дверь отворивши руками, шагнул,

Но в глухонемые владения смерти.

Он шел по пространству, лишенному тверди,

Он слышал, что время утратило звук.

И образ Младенца с сиянием вокруг

Пушистого темени смертной тропою

Душа Симеона несла пред собою,

Как некий светильник, в ту черную тьму,

В которой дотоле еще никому

Дорогу себе озарять не случалось

Светильник светил, и тропа расширялась.

Через полтора года тело Иосифа перевезли в Венецию, где он был окончательно погребен на кладбище Сан-Микеле. Изгнанник, кочевник, путешественник Бродский закончил свой путь в любимом городе. Одно из венецианских стихотворений начиналось: «Однажды я тоже зимою приплыл сюда…»

Петр встал и вдруг понял, что остался один. Его соседи по застолью, его собеседники из прошлого покинули дом и долгую белую ночь. Он подошел к окну. Там, в молочно-розовых туманах летнего утра по пояс в густой траве шли двое. Первой прокладывала путь царственная Анна Андреевна, следом за ней, подняв голубые глаза к небесам, шел Иосиф Бродский. Боже, до чего же хорошо с ними, подумал Петр. Почему-то эти двое стали почти родными. Что так сблизило нас? Впрочем, вернее будет сказать Кто. А вот и новые пешеходы стали появляться и по проторенному пути шли за ними. Все они поднимались на высокую гору, где входили в свет, туда, где занималось утро неведомого дня. Там ждал своих детей Свет истины. С любовью.

Радуга искушений

Так всегда: понежится Петр в лучах света невечернего, а чтобы не обгорел, — вот тебе, чадо возлюбленное, душ холодный, освежающий. Дома у них поселилась дама, которая и габаритами, и весом, и нахальством сразу заполнила все жилое пространство.

Приехала она играть в разновидность русской рулетки под названием «нефтяной бизнес». Каждую неделю она заключала сумасшедшие контракты на сотни миллионов долларов, рассылая факсы по всему миру. Видимо, причастность к солидным суммам прибавляла ей недостающее самоуважение, но только не деньги. Многомиллионные миражи сверкали над раскаленным горизонтом, таяли один за другим, оставляя ее с большим носом. Но дамочка снова и снова азартно хваталась за свежие контракты, позволяя одурманивать и обманывать себя в который раз.

Ощутимо выросли их семейные расходы на еду. Счета за международные переговоры по телефону стали приносить в конвертах для важных персон с итогом, как в солидных транснациональных корпорациях. Разумеется, платить за все приходилось Петру. Самое интересное, что у него вдруг появились дополнительные деньги на эти незапланированные расходы. И понимал он, что нет лучшего в этой ситуации, как приобщать ее к храму, терпеть и благословлять Господа, Который «искусил мя еси и познал мя еси».

Душным тихим вечером соседи слева под веселую комедию ужинали тушеным мясом с жареной на свином сале картошкой. Во дворе собралась пьяная компания и шумно предавалась затяжному выяснению отношений. Глаза Петра устали от компьютера до ломоты, он встал и пошел на кухню. Здесь женщины, возбужденно крича и размахивая руками, мечтали, на что потратить будущие нефтяные миллионы. Досталось и Петру от их щедрот: милостиво предложили ему круиз по святым местам Израиля и Египта. Кроме того, здесь беспрерывно работал телевизор. В груди его внезапно закипел «праведный гнев» на это духовное самоубийство, творящееся под боком. За пару минут, которые потребовались для наполнения чашки свежим чаем, его внимание привлекла «гениальная» сцена телефильма.