Дети утренней звезды

Арвет проснулся оттого, что кто-то сжал и осторожно держал его руку, с одной и той же силой, не усиливая, но и не ослабляя хватки. Он открыл глаза.

Роджер.

– Вставай, – хмуро велел он. – Твой черед ничего не делать.

Арвет поднялся, посидел немного, размял лицо руками. Сон никак не желал уходить, оставался в теле, застоялся темной водой. Странно, он не мог вспомнить, что ему снилось – какой-то грохочущий хаос.

Прошел в холл. На пустом столе стояли три пустые пивные бутылки, две пустые грязные чашки из-под кофе, переполненная пепельница и чашка с водой.

– Свиньи вы, господа циркачи, – сказал Арвет. – Силы для битвы бережете? А кто посуду мыть будет?

– Вот ты и помоешь, – зевнул Роджер. – Только чашку с водой не трогай.

Рука Арвета замерла – а он как раз хотел отхлебнуть, аж губы свело.

– Лапы от «сигналки» убери, – посоветовал дрессировщик. – а то козленочком станешь.

– Ка-каким козленочком? – Арвет опустился на стул, все-таки он еще не проснулся.

– С рожками, беленьким. Иголку видишь?

Юноша присмотрелся. На поверхности воды медленно крутилась игла – сверкающая, стальная, острая.

– Это же компас! – опознал старинное устройство Арвет.

– Сечешь, – одобрил Брэдли. – Только он указывает не на север, а на ближайший источник с Той стороны. Сейчас поблизости никого из первых нет, поэтому «сигналка» крутится. А вот если она остановится и куда-то укажет, так сразу буди всех, бей в барабаны и выступай в поход. Понял?

Арвет кивнул. Он вообще понятливый, мистер Брэдли, одного только не понимает – почему у некоторых членов Магуса ночное дежурство ассоциируется с употреблением пива в количествах совершенно непристойных.

– Поговори мне, салага, – нестрашно погрозил рыжим кулаком Брэдли и ушел спать – моряцкой походкой, слегка враскачку. Арвет вытянул ноги и поморщился, когда по полу покатились бутылки.

– Сколько же ты выпил, бочка!

Он поглядел на иглу – та лениво крутилась – и принялся за уборку. Если и случится в его смену прорыв, то это будет прорыв канализации, определенно. Не более.

«Что я здесь забыл? – бутылки улетели в мусорное ведро, чашки зазвенели в раковине. – Ладно бы рядом с Дженни, но здесь, с ними… я же просто путаюсь под ногами».

Шорох, тихий звон дверного колокольчика, холодок по спине. Арвет обернулся, прикрыл кран – шум воды сбивал с толку. Нет ничего глупее, чем оглядывать пустой полутемный холл и спрашивать «кто здесь?». Он же все-таки шаман – ясный взор показывал, что никого нет.

Но что за странное чувство, будто его касаются ледяные пальцы – мгновенные уколы холода? Пальцы прохватывали даже сквозь одежду, и от их хватки кожа немела. Что за фантомные звуки наплывают и тают, едва он пытается их различить, – шепоты, шелесты, шорохи?

Что за неуловимые сквозняки ходят вокруг?

Арвет подошел к столу. Игла вращалась все так же спокойно, как и прежде… Но он не успел успокоиться, как она дрогнула, и на глазах начала ускоряться. Все быстрее она вертелась в чашке, потом начала судорожно менять направление, рыскать то по часовой, то против часовой так быстро, что глаз не успел различить перемену положения.

Колокольчик на двери звенел не переставая, Арвета бросало то в жар, то в холод, его пронизывали порывы сквозняка, и ледяные пальцы-невидимки гуляли по телу. Чашка начала подрыгивать и дребезжать, свет настенных бра угасал, тени заполняли холл.

Он не помнил, что закричал, бросился в спальню, проламывая густеющий темнотой воздух, он колотился в двери, но никто не откликался, Эдвард, Эвелина, Германика, зверодушцы, молчали все, он пролетел по коридору, ежась от приступов холода, вломился в номер к Роджеру, который не закрыл дверь, и принялся трясти его за плечо.

Дрессировщик не откликался, Арвет рывком развернул его – шибануло пивным перегаром, – ударил наотмашь по щеке. Брэдли поднялся, распахнул глаза: белесые, жуткие, зрачки будто затянуты паутиной, и упал обратно.

Арвет отшатнулся. Сквозняки, сквозняки бродили по отелю, хлопали дверями и ставнями, затекали в замочные скважины и дверные щели, приникали к спящим невидимыми губами…

…Он встретил рассвет в холле, у окна, вздрагивал, когда чуял лопатками, как за спиной проходил очередной завиток холода. Следил, как медленно светлеет небо, как все четче проступают контуры предметов на улице.

Первые лучи солнца ударили в стекло, длинные тени протянулись через комнату, и Арвет не сдержал радостного крика. Он никогда так не радовался восходу.

– Вставайте! – Он пробежал по комнатам, распахнул все двери – ночью ему пришлось их ломать, чтобы добраться до соратников, но все без толку. Но сейчас утро, солнце, новый день, этот морок наверняка спал.

– Поднимайтесь! Германика! Жозеф! Эвелина! Дьюла!

Никто не просыпался. Арвет кричал, бил их по лицу, тер уши, поливал водой, и даже колол ножом – ни один из отряда не открыл глаз. А когда Арвет разжал веки Дьюле, то увидел то же самое – затянутые молочной паутиной зрачки.