Дети Великого Шторма. Трилогия

Пересмешник медлил с ответом. Он не мог обмануть капитана, придумав какую-нибудь историю, объясняющую, как ему удалось попасть в святая святых самопровозглашенного алхимика. Но откровенный рассказ неизбежно вызвал бы новые вопросы, опасные вопросы, нежелательные вопросы. Опасаясь, что вновь начнет слишком громко думать, Хаген наконец-то признался:

– Я встречал его в замке Рейго Лара.

– Вот как? – произнес Крейн с неподдельным удивлением в голосе. – Надо же… Хаген, мне дела нет до того, что ты там искал. Просто расскажи, с какой стати чайка взялась за то, чем положено – полагалось бы, не случись великого запрета – заниматься ворону?

Пересмешник почесал в затылке. Что ж, от части правды вреда не будет.

– У лорда Рейго есть немало странных привычек, о которых знает чуть ли не весь двор, но мало кому известно, что у всех этих странностей один-единственный корень: искусство создания полужизни, древняя алхимия. Он ею увлекается самозабвенно вот уже не первый год и любит иной раз намекнуть, что за короткий срок достиг впечатляющих результатов…

– И ты видел эти… результаты?

– Я… – Хаген скрипнул зубами. – Да, видел. Это вышло случайно, я просто перепутал двери и попал в лабораторию. Там… там было много всяких устройств, от одного взгляда на которые просто голова кружилась, и хотя мне случалось видеть механику и посложнее, они показались весьма… необычными. Я пошел дальше, решив осмотреться, раз уж оказался внутри, и вдруг увидел стеклянный сосуд, заполненный зеленоватым дымом. На дне сосуда лежал мертвый крикун – с его живота была снята кожа, а тело до самой шеи обволакивала какая-то масса, похожая на студень. Она колыхалась, будто живая… будто дышала. Сам не знаю, зачем это мне понадобилось, но я приблизился и вроде бы коснулся стекла рукой…

Тут Хаген замолчал надолго, чувствуя, как подступает знакомая дурнота. Крейн терпеливо ждал, пока пересмешник придет в себя, а «Невеста ветра» очень осторожно коснулась его сознания, на свой лад пытаясь успокоить.

– До этого я не чувствовал чужой боли… – отрешенно проговорил Хаген, которому вдруг показалось, что его голову накрыли подушкой, – она не мешала дышать, но весь остальной мир словно померк и притих. – Я понял, что крикун жив и испытывает чудовищные страдания, которые не мог не обрушить на первого попавшегося. Не знаю, как Рейго там находился? Он же чайка, он восприимчив к мыслеобразам… В общем, я в ужасе отшатнулся и нечаянно сдернул покрывало со стоявшего рядом большого чана, тоже стеклянного. В нем… в нем оказался человек. Точнее, некое существо, когда-то бывшее человеком… или даже магусом. Тоже не мертвое… Оно смотрело на меня так… умоляюще! – Хаген внезапно охрип, но продолжал говорить; слова лились из него, как льется вода во внезапно открывшуюся пробоину. – Его глаза говорили: «Убей меня!» А я не мог… Это бы поставило под угрозу весь мой план – план, стоивший нескольких лет жизни. И ведь… он был там… не один!

– Сколько? – резко спросил Крейн.

– Не меньше десяти… – ответил Хаген и вдруг ощутил странное опустошение. Эта история, о которой он до сих пор никому не рассказывал, походила на шип, засевший в ране. Теперь его удалось выдернуть… А вдруг после этого рана заживет? – Я не мог считать, просто в ужасе выскочил оттуда, подумав, что все они вот-вот обратятся ко мне с одной и той же просьбой…

– Это лишь доказывает, что полумагию запретили не зря, – сказал Крейн с тяжелым вздохом. – Последний вопрос, Хаген. Среди тех несчастных… были крылатые люди?

Пересмешник медленно покачал головой и вдруг подумал, что Крейну известно обо всем этом – о полумагии, воронах и лабораториях – намного больше, чем он готов признать. Ведь Крейны, как выяснилось, – одна из ветвей вороньего семейства. Еще одна тайна из прошлого последнего феникса. Хочет ли Хаген ее узнать?..

Нет. Хватит с него и собственных тайн.

События плавно сменяли друг друга. Эсме исцелила всех отравленных. Нами с чувством выполненного долга вручил Кристобалю Крейну тетрадь с самыми интересными и необычными, по его словам, легендами из книг и рукописей, что хранились в библиотеке. Водовод опустел, а вместе с ним – городские фонтаны и часть колодцев. Грейна вот-вот должна была отправиться туда же, куда ушли тысячи лет назад ее создатели, – в небытие.

Вчетвером – Нами, Крейн, Хаген и Умберто – они пришли на то же место, откуда моряки впервые увидели черную тварь, весьма метко стрелявшую по всему, что двигалось в обозримом пространстве. Вечерело. Нами нетерпеливо ходил по утоптанной полянке и вертел в руках подзорную трубу, которую один раз едва не уронил с обрыва. Умберто скучал, Хаген предавался раздумьям, а Крейн стоял неподвижно, словно статуя, устремив взгляд на полуживую машину.

– Начинается, – сказал он неожиданно. – Смотрите!