Дети войны

Зачем Коула забрали к Аянару? Разве в секторе преображения нужны люди, всю жизнь занимавшиеся оружием? Раньше Коул магией укреплял наши боевые механизмы и портил винтовки врагов. А что он делает теперь? «Я работаю, – объяснил Коул. – Мы создаем магическую линию вдоль побережья, сигнальный периметр». Он рассказывал про свою новую команду – большую и разрозненную, собранную из осколков других команд. Они пытались сблизиться и подружиться, но пока ничего не выходило, получалось только работать.

Я слушала и чувствовала, что замерзаю изнутри, заледенелые слезы царапают душу. Почему нас разлучили? Команда должна оставаться единой всю жизнь. Мне было больно, я хотела помочь Коулу и знала – Кори тоже этого хочет.

Порыв ветра качнул опоры шатра, они протяжно заскрипели. Пламя затрещало, забилось, рассыпая искры.

– Вы про меня не все знаете, – сказал Кори. – Я многое скрывал всю жизнь.

Чувства Коула вспыхнули, отражая мои: мы знаем Кори так давно, что он мог скрывать от нас? Мне снова почудилось, что я в белом сне. Там так же горел огонь свечей и метались тени, а Кори говорил о том, чего я не могла представить.

– У меня особый дар. – Кори крепче стиснул наши руки. В его голосе сквозило отчаяние, будто каждое слово могло стать последним. – Я умею отдавать свет, это была моя тайная работа.

Он говорил, и я невольно вспоминала сон. Там Кори уже пытался мне все объяснить, только я не смогла понять. Но теперь сумею, ничего не упущу.

Он рассказывал, слова звенели, искрили и складывались в картину, она становилась все ясней.

Мы – звезды, каждый из нашего народа сияет, сила магии и жизни горит в каждой душе. Мельтиар говорил мне об этом. Он видел свет своих предвестников, видел связи, пронизывающие команды. Видел, что нашу команду разделили, остался лишь сияющий след.

– Армия – как звездная сеть. – Кори вскинул руку, и на миг мне показалось, что сейчас над его ладонью вспыхнет небесная карта. – Мельтиар всегда в центре этой сети, через него проходит свет. Но источник света дальше, выше.

Дальше и выше, на недостижимой высоте. Я знала, что нам, младшим звездам, туда не подняться. В городе сотни лестниц, десятки колодцев, но ни одна лестница и ни один колодец не ведет в чертоги тайны.

Даже крылатым воинам не попасть в это запретное место. Они рассказывали, что самые широкие колодцы упираются в каменные своды. Там нет люков, даже запечатанных. В этих шахтах воздух мерцает: сияние струится вверх и пропадает, разбившись о камень. Но Мельтиар сказал, что эти потоки не гаснут, а пронзают скалы: «Они – как свет всех звезд. Я поднимался наверх, темнота переносила меня туда. Я оказывался в сиянии и не выходил из него. Никогда не видел лиц своих старших звезд, только слышал их голоса. Не знаю, как выглядят чертоги тайны».

Мы называли это место проще – тайный этаж. Все знали, что там живут высшие звезды, но никто их не встречал и не представлял, что происходит наверху.

– Там источник нашей силы, – сказал Кори. – Он дает нам магию, дает свет. Я умею… хранить этот свет, делиться им. Это моя работа. Я делал это в Эджале.

Мне вдруг показалось, что он делает это и сейчас, и каждое мгновение, всегда. Я почти ощутила свет, текущий сквозь его ладонь: прозрачный, как мерцание в колодцах города, живительный, как воды реки, возле которой мы с Мельтиаром были этим утром.

– Вы не сердитесь? – спросил Кори. Его голос стал надломленным и обреченным.

– Нет! – Мы с Коулом сказали это хором, изумление на миг заслонило все чувства.

Кори мотнул головой и объяснил:

– Здесь, в лагере, есть люди, которые на меня сердятся. Говорят, что я притворялся младшей звездой, чтобы не рисковать, и из-за меня…

– Ты про команду Лаэты? – спросил Коул. – Они и со мной ругались.

Я взглянула на него, но Коул смотрел на отблески огня, пляшущие по краю стакана.

Я хотела расспросить, но не решалась: взгляд у Коула сейчас был темным, а чувства – тяжелыми и далекими. Он любил Лаэту и потерял ее на войне.

Я с Лаэтой была едва знакома – иногда видела ее в городе и иногда встречала на тренировках. Светлые волосы, черные крылья, походка человека, знающего себе цену. Коул редко виделся с ней, ему нельзя было часто уезжать из Эджаля, это вызвало бы подозрения. Но Кори регулярно бывал в городе, привозил письма от Лаэты и передавал ей ответы Коула.

На четвертый день войны мы узнали, что она погибла. Эджаль был уже очищен («Идеально очищен», – сказал Мельтиар), и нас перебросили на побережье. Там нам сообщили о потерях при штурме столицы. В команде Лаэты было четверо воинов, остальные трое остались живы.

– И Киэнара они ругали! – сказал Кори. – Он вел их фланг, виноват перед ними теперь. Интересно, виноват ли Мельтиар.

Мы засмеялись втроем, и на миг все стало как прежде. Я все еще слышала отзвуки смеха в своем голосе, когда спросила:

– А тебе сказали, почему не искали Мельтиара?

Я почти пожалела об этих словах: услышав их, Кори замер, а потом мотнул головой, волосы качнулись, едва не задев огоньки свечей.

– Это сложно, – проговорил он.