Дети войны

Словно луч темноты меня коснулась его мысль – облеченная в слова теперь, звучащая только в моей душе.

Я говорил тебе: не бойся. Со мной все в порядке.

Сон уже обволакивал меня, качал на теплых волнах, так непохожих на волны моря. Влек все глубже, в темный покой. Я почти не чувствовала своего тела – лишь отголоски наслаждения в нем, – я падала и парила, пространство вокруг меня искрилось. Яркие росчерки складывались в картины, проносились мимо – сотни сновидений, я могла бы шагнуть в любое из них, но оставалась на краю яви. Мне хотелось, чтобы Мельтиар был рядом со мной и во сне.

Но Мельтиар не спал.

Сквозь марево дремоты я чувствовала каждое его движение и каждый вдох. Его руки блуждали в моих волосах, замирали на миг, скользили вниз, оставляли горячие следы на спине, повторяли линии тела. Сквозь волны забытья я пыталась дотянуться до Мельтиара, но различала лишь стену усталости. Такую высокую и несокрушимую, что даже сон не может ее одолеть.

Раз Мельтиар не может заснуть, значит, и я не должна.

Усилием воли я вынырнула из полусна и открыла глаза.

В шатре было темно. Я лежала, уткнувшись в плечо Мельтиара. Отблески ночника текли по его коже, как лунный свет. Волосы расплескались по постели, черные на темных простынях. Я шевельнулась, и Мельтиар обнял меня крепче.

Я вспомнила, почему решила не засыпать.

Весь день я хотела спросить Мельтиара, что было утром, вернулась ли память. Но мы тренировались, на берегу и на корабле, среди ветра и плеска волн, пока не стемнело. А когда вернулись в шатер, я забыла о словах.

– Ты что-нибудь вспомнил? – Такой простой вопрос, но голос едва меня слушался, словно я заговорила о чем-то запретном.

– Нет. – Ответ растаял в воздухе, остался лишь шум ветра за стенами шатра и чьи-то голоса вдалеке. Я думала, что Мельтиар не скажет больше ни слова, но он продолжил: – Воспоминания вернутся постепенно. Песня разрушила завесу, которая их сдерживала, но они придут не все сразу. Наверное, так лучше. Проще будет осознать.

Стена усталости не смогла заслонить его чувств, они горели позади каждого слова: нет, так не лучше, не проще, нужно сразу узнать все.

Что было с ним там, в чертогах тайны?

Я зажмурилась, пытаясь успокоиться.

– Ты расскажешь мне, – спросила я, – когда вспомнишь?

– Да, – ответил Мельтиар.

Кори простился с нами на краю лагеря.

Солнце уже скрылось, первые звезды мерцали в сумеречном небе. Вечер тек по земле, похищал краски, оставлял лишь синие тени и алые искры костров. Мы стояли, держась за руки, и я пыталась хоть на миг забыть о том, что нас разделили, мы больше не одна команда. Но сумерки не могли скрыть узор преображения на одежде Коула. В его прикосновении сквозили отзвуки чужой силы, и я чувствовала его одиночество – острее, чем прежде. Кори возвращается в город, я скоро уплыву, а Коул останется здесь. Один, вдали от всех, кто ему близок, в команде, с которой не смог сродниться.

Но Кори сказал, что восстановит нашу связь. Мы сможем дотянуться друг до друга даже через море – он повторял это сегодня и сжимал наши руки. Я чувствовала – или угадывала, – как сквозь переплетенные пальцы течет невидимый свет, голос души Кори. Должно быть, он отдал почти без остатка нам с Коулом сияние своей жизни – и теперь казался прозрачным, готовым в любой миг оторваться от земли. Таким же невесомым стал его голос, а глаза блестели, как в лихорадке.

Он отдал нам свою силу и теперь отправлялся к ее источнику, в чертоги тайны.

– Я вернусь до того, как отплывет корабль, вернусь проводить, – сказал Кори.

Его слова, бесплотные и легкие, растворялись в тревоге, тонули в сгущающихся сумерках.

Я улыбнулась, кивнула. Я буду с палубы смотреть на Кори и Коула, оставшихся на твердой земле. Берег отдалится, мои друзья станут неразличимы, горизонт скроет их, и вокруг корабля раскинется море: волны, бескрайний простор и соленый ветер.

Я зажмурилась, отгоняя эти мысли. Да, я буду на корабле, но я буду рядом с Мельтиаром. Я ничего не должна бояться рядом с ним.

«Как он?» – спросил сегодня Кори. И добавил потом: «С ним все будет хорошо, мне сказали, что все в порядке». Но я чувствовала его тревогу и не могла успокоиться сама. Люди, лишившие Мельтиара памяти, говорят теперь, что все в порядке?

Но сейчас нельзя думать об этом.

– Тебя заберет машина? – спросила я.

Кори мотнул головой:

– Он переместится сюда и заберет меня.

Я не стала спрашивать, о ком он, – и так было ясно. Это его старшая звезда.

И старшая звезда Мельтиара.

– Когда мы жили в Эджале, он всегда меня забирал, я ждал за городом, – Кори говорил, и его голос летел, вдохновенный и стремительный, как порыв ветра, – и это ожидание всегда казалось таким ужасно долгим. Но я смотрел на всех нас, на наш невидимый свет, и мне становилось легче, спасибо вам…

Я представила его на окраине Эджаля, на пыльной, еще не преображенной земле. Он стоит под звездным небом один, но знает, что мы рядом, что тысячи скрытых сияют в тусклых городах врагов, ждут.