Дети войны

Тишина становится абсолютной, словно смолк весь город, весь мир. Тишина заливает меня, каждую частицу кожи, каждый тлеющий уголок души.

Но безмолвие разрушается, я слышу голос. Единый голос пятерых старших звезд, сплетенный неразрывно, и не разобрать, где чья речь.

Мы прощаем тебя.

Так они говорят, но я не понимаю.

Но с этого дня не подходи к своим ближайшим звездам, не говори с ними. Это твое наказание.

Они замолкают, но тишина уже распалась, я слышу свое дыхание и шелест ветра, дальний гул вентиляторов, отголоски пещерного эха. Тень беззвучной речи вновь касается меня, словно круги на воде, – но старшие звезды говорят не со мной. Приговор вынесен, им больше нечего мне сказать.

Я должен был умереть.

Для чего мне оставили жизнь?

Я хочу спросить об этом, но не могу. Я должен уйти, забыть, исчезнуть – темнота вспыхивает вокруг меня, безудержная и безумная, и я позволяю ей нести меня прочь.

Память все еще горит надо мной, но я снова могу дышать. Я чувствую себя пустым, рассеянным по ветру – должно быть, таким я был, когда Бета нашла меня. Но каждый глоток воздуха исцеляет меня, возвращает силы.

Возвращает смысл.

Я понимаю, что Бете больно – я слишком крепко сжал ее руку. Ее глаза потемнели от горя, от страха за меня. Я хочу вернуть им солнечный блеск, вернуть Бете надежду, но что я могу сказать сейчас?

– Я вспомнил, за что меня судили, – говорю я.

За то, что я признал свою вину. За то, в чем обвиняю себя сам. Все эти дни и недели, что прошли со дня победы, я знал, за что осужден.

Я смотрю вниз, на обломки. Они по-прежнему там. Волны разбиваются о край черного борта, обрубок мачты ныряет и показывается вновь. Я хотел спуститься, узнать, кто напал на нас.

Но нет, сейчас важнее другое.

Я отворачиваюсь от берега, смотрю на юг, туда, где далеко за краем горизонта скрыт наш мир. И зову старших звезд, как делал столько раз прежде, – единый призыв, обращенный ко всем пятерым.

Но теперь я помню каждого из них.

Они отвечают мгновенно – голос, сплетенный из пяти голосов, гремящий, неразрывный.

Возвращайся, говорят они. Иди к нам.

В чертоги тайны, где я был столько раз. И куда никто не входит без зова.

Я не один, отвечаю я.

Возвращайся с ней.

Я обнимаю Бету за плечи. Темнота клубится в моих руках, горячая, готовая перенестись из мира в мир. Бета смотрит на меня снизу вверх, ждет.

– Сейчас мы отправимся в город, – говорю я. – В чертоги тайны.

Бета кивает. Я хочу добавить: «Ничего не бойся», но незачем – она отважна, моя маленькая звезда.

Темнота смыкается, клубится, неистовая и жаркая. А когда расходится, исчезает в моих ладонях – вокруг нас остается лишь свет. Серебристый, голубой и белый, он течет вверх, мерцает и поет, приветствуя меня.

Я беру Бету за руку, и мы вместе выходим под каменные своды чертогов тайны.

42

Пусть только с ним все будет хорошо.

Пусть только с ним все будет хорошо на этот раз.

Я повторяла эти слова про себя снова и снова, словно они могли изменить что-то. Словно были волшебными: пока они звучат внутри меня, ничего не случится плохого, все будет в порядке. Все будет хорошо в этом страшном месте – в чертогах тайны.

Но когда темнота схлынула, воздух вокруг оказался таким ослепительным, что я запнулась и потеряла мысль.

Подо мной был лишь свет, и он стремился вверх, казался текучим, как вода. Сквозь этот бесплотный, мерцающий поток я видела Мельтиара: его волосы стали чернее, искрились темнотой, в глазах сплеталось сияние, вспыхивало, меняло цвет. Он казался одновременно далеким и близким.

Я спохватилась, вспомнила о своем заклинании.

Пусть – пусть только – с ним все будет хорошо – пусть на этот раз —

Мельтиар шагнул вперед, я вместе с ним – и внезапно мир стал темным, пустым. Я обернулась. Позади сиял поток, такой же, как в колодцах, пронизывающих город. Но здесь не было колодца – лишь зал, огромная пещера. Тени таились наверху, текли отовсюду, я не могла сосредоточиться, различить очертания. Свет, из которого мы вышли, ослепил меня, как солнце в полдень.

Но воздух уже не казался бесцветным и тусклым, я начала узнавать его. Привкус электричества и холодных горных ветров, спустившихся по шахтам вентиляции; запах черного камня – гор, древних как мир; и запах самого города, изменившийся здесь, но такой знакомый, родной.

Это наш дом. Мы вернулись.

Мельтиар отпустил мою руку, пошел вперед, и я замерла, не зная, что мне делать. Зрение возвращалось, я видела светильники в скальных уступах стен и темные устья коридоров. Видела людей, идущих нам навстречу, одетых в черное, в цвет войны. Я не могла сосчитать, сколько их, – перед глазами плыли пятна, сбивали с толку.

Я перехватила покрепче ремень оружия и пошла следом за Мельтиаром.

– Бета!

Я не заметила, как рядом оказался Кори: рыжий всплеск волос, ищущий взгляд, рука, стиснувшая мою ладонь. И в этом прикосновении бились его чувства. Беспокойство, острое, мешающее говорить, и радость – такая сильная, что слезы подступают к глазам.