Дети войны

Солнце уже поднялось к полудню, и теперь – наконец-то – меня ведут к лидеру воинов. Часы ожидания позади – холодные и долгие. Ранним утром я стоял у края лагеря, смотрел за барьер. Звуки долетали до меня издалека, будто с самого края земли. Восходящее солнце заливало равнину. Лучи текли, огонь превращался в золото, но я оставался в темноте.

Здесь, внутри барьера, я словно в клетке.

«На тайном этаже волнуются за тебя». Бета разбудила меня ночью, рассказала свой сон. Сила видений еще опутывала ее, сквозила в дыхании. Я долго думал об этих словах, забылся лишь перед рассветом, и сон был кратким, глухим и темным.

Я не могу перестать думать об этом и сейчас, шагая через чужой лагерь.

Волнуются за меня?

Нет.

Волнуются, что я не выполню задачу и все грядущие задачи, – да. Ведь я погас на их небе, не дотянуться, не увидеть. Беспокоятся обо мне? Нет. Я не человек для них – я лишь багряный отблеск, скитающийся по чужому миру.

Орудие их воли.

Память накатывает, тяжелая, как свинец, грозит пробудиться полностью, раздавить кости черепа, потопить меня в последней правде. Но темнота пылает – выше барьера, прочнее гор, – не подпускает воспоминания. Я так хотел вспомнить, хочу этого и сейчас – но не время.

Сейчас я должен быть неуязвим.

Старик-переводчик откидывает полог высокого шатра, и я вхожу.

Вождь здешних воинов – Эрай, так его зовут, – встает, приветствует меня. Свет дня падает с трех сторон, лучи перекрещиваются в центре жилища. Полотняные своды высоко – трудно поверить, что мы в палатке. Над нами качаются ленты, дрожат отблески бубенцов, тихо звучит их песня. Магия течет кругами, снова и снова обегает шатер, простая и прочная – как земля, как небо.

Эрай указывает на низкую скамью. Покрывало на ней истерлось и выцвело, но алый цвет еще различим и виден тонкий узор, золотая нить. Я сажусь, Эрай опускается напротив, подает знак старику-переводчику, и тот приносит кубки. Я делаю глоток – это не вино, вода, но вода кристально чистая. В ее вкусе – голос горного родника, шелест деревьев на склоне, ветер, поющий в расселинах. На этой пыльной равнине не найти такой воды, ее привезли издалека.

– Посланник чужой земли, – говорит Эрай, – ты хочешь заключить союз. Расскажи о своем народе.

Я ставлю кубок на резной стол, разделяющий нас, и начинаю рассказывать. Эрай смотрит на меня, слушает, не перебивая. Старик-переводчик сидит на полу. Краем глаза я вижу, как движутся его руки – помогают моей речи обрести смысл чужих слов.

– Жизнь моего народа, – говорю я, – неотделима от света звезд и от волшебства, пронизывающего наш мир. Когда-то мы были свободны. Но враги, ненавидящие магию, приплыли, чтобы уничтожить нас и отобрать нашу землю. Они думали, что им удалось. Но мы выжили, выстояли, спустя сотни лет мы отомстили и вернули себе свой мир.

Эрай смотрит мне в глаза, его лицо непроницаемо, как и прежде. Что он услышал в моих словах? Историю о давнем поражении? Весть о недавней победе? Он не знает, каков наш мир, не знает, что мы защищали. Не может прикоснуться к сияющему ветру, мчащемуся от звезды к звезде.

– Тот, кто стремится уничтожить магию, – произносит Эрай, – попирает священные основы и недостоин жить. В земле, из которой приплыли твои враги, все ли таковы?

Я не должен был отпускать их. Ни единого человека, ни единого корабля. Даже ради того, чтобы спасти Лаэнара, – тем более ради него, ведь он предал нас. Раскаяние и решимость сжигают меня, и я говорю:

– Я выясню это. Сделаю все, чтобы уничтожить их.

Для этого я рожден, для этого я живу.

Эрай кивает, протягивает руку.

– Заключим союз. – В его словах звучит волшебство, отголоски немой песни, незримой силы. – Защитим священные основы. Если придет угроза – разделим хлеб и воду, будем сражаться вместе.

Я сжимаю его руку. Искренность звенит в его прикосновении, и его устремленность – словно эхо моей решимости. Я говорю:

– Защитим свободу, магию и землю.

Переводчик встает, смешивает воду, которую мы пили. Погружает в эту воду пучок сушеных трав и обрызгивает шатер. Капли воды разлетаются по четырем сторонам, текут по моему лицу, по нашим рукам. Магия кружится, вторя.

Союз заключен.

Мы размыкаем рукопожатие. Переводчик заново наполняет кубки. Вкус воды все тот же – прекрасный и чистый.

Наши взгляды встречаются вновь, и мой союзник говорит:

– Тебя вело пророчество о флейте. – Слова, тяжелые и краткие, падают в тишину шатра. В них вопрос, на который нужно ответить.

– Я должен найти ее. Забрать в наш мир, если смогу.

– Ты не можешь забрать ее. – Качнув головой, Эрай встает, жестом велит мне оставаться на месте. Я жду. Темнота пылает, раскаляется в груди. – Эта флейта – залог нашей победы. Она всегда с нами в битве, не оставляет нас. Ее нельзя забрать. Но ты можешь увидеть ее.

Он отходит в другой конец шатра, опускается на колени перед высоким сундуком. Протягивает руки, произносит слова – они звучат, как стихи, скользящие по лезвию песни, но я не разбираю смысла, переводчик слишком далеко от Эрая.

Потом он откидывает крышку, достает длинный узкий короб. Возвращается, ставит на стол передо мной, раскрывает.