Децема 2

— Представлял тебя размером с горошину, — отвечает Индра. Кажется, ему исключительно лень разговаривать со мной. — А ты оказался ещё меньше. Алекс-малыш. Хотя мы же с тобой понимаем, что из тебя мужчина всегда был никакой.

Я кидаю взгляд на камеры слежения. Что всё-таки вколол ему Кей? Или с 'того света' все возвращаются немного чокнутыми?

— Мне уже шестнадцать.

— Об этом и речь, — внезапно его взгляд меняется. — Почему тебе шестнадцать?

Я не сразу соображаю, что он имеет в виду.

Ему интересно узнать, почему он вернулся в своё тело, а я до сих пор — нет.

Приходится рассказать ему мою занимательную историю и о непосредственном участии Гая в оной. Индра как будто и не слушает меня, на его лице — ни тени мысли, отчего мне трудно поверить в то, что Стокрылый в самом деле до смерти боится этого человека. Возможно, так и было лет сто назад, но не теперь.

Я долго молчу, после чего решаюсь уточнить:

— Ты помнишь Гая?

— Я отлично его помню, а вот он, по-видимому, уже успел обо мне позабыть. — Темнота в его глазах — неживая, ледяная, словно отражает все те года абсолютной слепоты, с которой он жил на Земле. — Едва ли он думает именно обо мне, властвуя в моём городе, расхаживая по моему дому и трахая мою сестру.

Нельзя не восторгаться изобретательностью Диса, он продумал свою месть до мелочей. Гордость Индры корчилась в агонии, когда он размышлял над тем, что в эту самую минуту именно так всё и происходит. Гай уже забыл о нём. Ему прекрасно живётся в Тавросе. И у него с Илоной уже есть очаровательный сыночек Мёрди.

— Но это всё — ерунда, — добавляет он так же равнодушно через минуту. — Гаю никогда не переплюнуть Диса по части игры на моём терпении. Жаль, что этот ублюдок всё ещё жив. Я верил, что кто-то из нас двоих точно сдохнет.

— Все до последнего верили, что этот кто-то — ты.

— И я был одним из 'всех' до этих самых пор. Кто бы мог подумать, что этот мир так беспощадно ярок. После возвращения оттуда многое переосмысляешь, не так ли, Алекс-кроха?

Мой рост и возраст — совсем не повод для издевательств.

— Боишься 'возвращаться', я прав?

Нет... с чего он это решил? Просто моё тело ещё не готово полностью...

— Я бы на твоём месте тоже боялся.

Он уже был на моём месте, разве нет?

— Даже не сравнивай. Семилетний доверчивый Арни готов был душу за конфету продать, а ты ему пообещал разом дать то, о чём он даже мечтать не смел. Я был бы круглым идиотом, если бы отказался 'возвращаться'. Ведь даже с учётом того, что я сижу здесь окруженный врагами и по горло в предательстве, я чувствую себя лучше, чем слепой, потерявший мать младенец, которого регулярно насилует и бьёт отец-наркоман или его обдолбаные дружки.

Я сглатываю. И Дис говорил ещё про какие-то девять лет?!

— А ты на курорте сейчас. Зачем тебе 'возвращаться'? К кому? К Дису? Ко мне? К проблемам?

Кхм-кхм.

— 'Вернувшись', тебе придётся выбирать.

А разве выбор ещё не был сделан?

— Мне так не показалось, когда мы с ней расставались. В любом случае... в отличие от меня, тебе легче не станет.

Ха, не очень-то видно, чтобы он сходил с ума от тоски по своей невесте.

— Ты, Алекс-малютка, понятия не имеешь, как долго я её ждал и как долго ещё могу ждать.

Если он хочет унизить меня на самом деле, пусть называет просто недомерком.

— Извини, но, похоже, ты напрасно надеялся на мою помощь. Ведь единственное 'от чего я не смогу отказаться', всё ещё не имеет к тебе никакого отношения. Приходи, когда найдешь в себе силы это исправить, и вот тогда уже мы с тобой поговорим по-взрослому. А сейчас тебе совершенно нечего мне предложить.

— У меня есть сигареты, — всё-таки предлагаю я, и он слабо, несколько одурманенно улыбается. Арни вырос, и теперь готов продать душу за другие 'конфеты'.

Я готов поклясться, что Индре до одури хочется курить.

— Составишь компанию? — спрашивает он, когда я вытаскиваю портсигар Кея из кармана.

— Нет. Это не мои. Я не курю.

— После всего, что ты узнал, стоит ли считать возраст помехой?

— Не возраст. Астму.

Я протягиваю ему сигарету, которую он прихватывает губами, затем достаю зажигалку. Индра меняется в лице, наблюдая за моими действиями. Пока я даю ему прикурить, он пристально смотрит мне в глаза.

Его руки скованы, поэтому мне приходится ему подсобить. Индра курит с той же жадностью и наслаждением, с какими давеча ел пирожные. Несколько минут в комнате царит тишина. Я терплю удушающий дым, забирающийся в лёгкие. Когда окурок уже начинает обжигать пальцы, я отхожу к кондиционеру, становясь под прохладную струю воздуха, и достаю ингалятор.

— Не самый лучший курорт, который мне довелось видеть, — признаёт через несколько секунд Индра, следя за моими манипуляциями. — Но к сожалению, Алекс-кроха, я не курил слишком долго, чтобы ты теперь смог отделаться от меня одной единственной сигаретой.

Он предлагает мне пригласить сюда того, кто сможет освободить хотя бы одну его руку, и я на это с тихим смехом отвечаю:

— Сюда никто не войдёт. Они, в отличие от меня, помнят тебя слишком хорошо.

— И что же нам теперь с тобой делать?