Детская книга

Я увидел затворы его,
«Ты не должен!» – прочел на вратах.
И взглянул я на Сад Любви,
Что всегда утопал в цветах.

Но вместо душистых цветов

Мне предстали надгробья, ограды
И священники в черном, вязавшие терном
Желанья мои и отрады.

Он долго говорил о том, что уродующая стыдливость общества – историческое последствие многих веков целибатного священства. Он взглянул на Фрэнка Моллета, который ответил безмятежным взглядом.

В результате пострадал жанр романа. В Англии романы пишутся для чтения вслух у семейного очага, в доме женатого священника или диакона, и предназначаются для слуха его серьезной жены. Во Франции женщин и детей окормляют священники, а романы пишутся для отдельной – часто сладострастной – мужской аудитории.

Роман не может правдиво описывать бóльшую часть мира.

А должен бы. Честные романы нам гораздо нужней морализаторских трактатов.

Его собственный роман «Мистер Вудхаус и Дикарка» повествовал о современном лесном жителе, вудхусе, любившем женщину, как мужчинам положено любить женщин.

Мистер Метли сказал, что верит в языческое единство природы. Мы все – одна жизнь, которая началась задолго до всяких оград и священников в черном. Наши чувства за миллионы лет эволюционировали тончайшим образом – от колыхания слизи в болоте до медленных холоднокровных рептилий в тропических джунглях, до существ, карабкавшихся по деревьям, что ныне обратились в уголь. Он сказал, что человечество может, совершив титаническое усилие, заново открыть сильную, первобытную радость жизни. Нужно вернуться к корням вещей. Он процитировал Марвелла:

Любовь свою, как семечко, посеяв,
Я терпеливо был бы ждать готов
Ростка, ствола, цветенья и плодов.

– Это неподражаемо, – сказал Джеральд. – Он что, нарочно?

– Думаю, да. Замолчи, наконец.

* * *

Элси все это время сидела, крепко обхватив себя руками. Рот был плотно сжат. Чарльзу – Карлу хотелось отлепить ее пальцы от тела, помочь ей расслабиться, но он знал, что этого делать нельзя.

Взгляд Герберта Метли блуждал по запрокинутым лицам зрителей, как шмель по клумбе. У него был дар, который молодые люди еще не развили в себе. Он мог отличить женщин, которые, как он формулировал это про себя, хотели: потенциальных Дикарок. Смуглое лицо Дороти глядело на него осуждающе, и ему стало не по себе. Гризельда, светлая и безмятежная, обдумывала его аргументы – в ней была искорка жизни, и лицо ее было прекрасно, но в нем не было хотения. Филлис была хорошенькая, аккуратненькая, еще не развившаяся. На Элси он не стал смотреть, хоть и приметил красный пояс. Одна девушка возбудилась, часто дышала, ерзала на стуле, оглядывалась, словно что-то ища. Это была Флоренция Кейн. Метли сделал мысленную пометку.

Когда он закончил речь, кое-кто быстро вышел. Другие слушатели подошли поговорить. Фрэнк Моллет заметил:

– Вы мало сказали об удивительной живучести самого понятия «стыд». Если оно столь прочно, значит оно зачем-то очень нужно человеку.

– Хорошо подмечено.

– Кроме того, Марвелл говорил:

Бродил по травам и цветам,
Блаженно одинок, Адам.

– Да, действительно. Есть время для взаимной любви и время для уединения. Я сам уединяюсь и храню целомудрие, когда предаюсь творчеству.

Краем глаза он увидел, что Флоренция ушла с Герантом.

Ничего, будет еще другой раз. Или другая женщина.

* * *

Флоренция и Герант шли по тропе вдоль Военного канала. По глади воды скользили стрекозы. Болотные курочки плыли, деловито работая лапками. Водяная крыса выскользнула из норки и поспешно скрылась. Солнце клонилось к закату, но светило еще ярко. Послышались нагоняющие торопливые шаги. Герант сердито обернулся. Это был Фрэнк Моллет.

– Я вас не задержу, извините, я только хотел спросить…

Он поравнялся с ними.

– Да? – сказал Герант.

– Вы давно последний раз беседовали со своим батюшкой?

– Наверное, несколько дней назад. Я его не видел со дня его лекции на прошлой неделе. Он после таких вещей обычно прячется. Я сейчас провожу мисс Кейн в Рай и вернусь в Пэрчейз-хауз.

Воцарилось молчание. Герант спросил:

– А вы его не видели?

– Тоже не видел уже несколько дней.

Фрэнк прошел вместе с ними несколько шагов вдоль канала и, кажется, принял какое-то решение.

– Не важно, не важно. Когда увидите его, передайте, что я о нем справлялся.

Он повернул обратно. Герант сказал Флоренции:

– Его что-то гложет. Мой отец умеет выбивать людей из колеи.

– Я знаю.

Последовала долгая пауза. Они шли дальше в дружелюбном молчании, приноровившись к шагу друг друга. Герант сказал, не глядя на Флоренцию: