Детская площадка

– Иззи его подняла. – Соррель все вертит и вертит в руках лошадку. – Его голова так смешно болталась, совсем как у куклы. – Она снова смотрит на Еву и говорит уже громче: – А потом она увидела меня. – Ева cжимает губы, но ее рука нежно гладит волосы Соррель.

– А что было после этого? – через пару секунд тихо спрашивает полицейский. – Что было потом, Соррель?

– Она ничего не сказала, просто унесла его. Я побежала обратно, легла в кроватку и с головой укрылась одеялом. Когда Иззи вернулась, она стянула с меня одеяло и сказала, что убьет, если я кому-нибудь расскажу. – Соррель снова шепчет: – И я намочила постель.

Ева склоняется к дочери.

– Дорогая, тебе больше не надо ничего говорить.

– Я хотела рассказать, что он не мог дышать, очень хотела, но ты мне не дала.

– Ох, милая! – В голосе Евы звучат и отчаяние, и скорбь. – Я подумала, ты имела в виду, что он тонул. Ты очень нервничала, поэтому я тебя и остановила. Прости.

Мелисса вспоминает, что Соррель пыталась поделиться и с ней, но она подумала то же, что Ева, и так же не дала малышке договорить. Ей мучительно сознавать, что могло произойти дальше. Когда первый план в отношении Соррель не сработал, но та, к радости ее дочери, потеряла память, Иззи постаралась постоянно держать свою жертву в поле зрения и наблюдала за ней, чтобы не пропустить момент возвращения воспоминаний, который случился сегодня. Она представила бы падение из окна как ужасный несчастный случай, и все бы ей поверили. Мелисса еще сильнее сжимает подлокотники мокрыми от холодного пота пальцами.

Грейс отстраняется от стены и, слегка прикоснувшись к плечу Евы, подходит к холодильнику, достает кувшин с лимонадом, берет из шкафа три стакана и выходит из кухни.

Соррель сползает с колен Евы, хватает Поппи за руку и мчится к двери, увлекая за собой сестру. Поппи бросает взгляд на Чарли и закатывает глаза, но руку не вырывает. Сотрудница полиции выходит за ними; Мелисса предполагает, что она хочет удостовериться, что с Соррель все в порядке. Чарли и Блейк тоже срываются с места и выбегают наружу.

На кухне тихо. Если бы Ева завопила и стала рвать на себе волосы, это никого бы не удивило. Если бы она попыталась убить Мелиссу, та бы ее не винила. Но Ева сидит, опустив голову. Когда она наконец выпрямляется, на ее лице скорее растерянность, чем злость, словно вокруг творится бессмыслица.

– Я не могу понять, зачем Иззи понадобилось убивать Эша. – Ева бледнеет. – А если бы смогла, то все равно не простила бы. Я знаю, она страдала от издевательств Пола, но… – Продолжать Ева не в силах.

– Я тоже не знаю зачем, – запинаясь, отвечает Мелисса. – Прости. Прости, прости, прости меня. Это звучит жалко. Нелепо. Но я понятия не имела, не подозревала. Я перестала соображать. Я больше ничего не знаю…

– А я, кажется, знаю две вещи. – Ева встает.

Мелисса ждет, склонив голову.

– Мы все позволили себе то, чего делать нельзя. Все мы, – решительно начинает Ева. – Это первое. А второе… – Ее голос начинает дрожать. – Прошел год, мы стали друзьями, только вот какая штука… – говорит она сквозь слезы. – Я не знаю, что сейчас с этим делать. Эрик всегда говорил, что нужно следовать велению сердца. Но… – Она вытирает глаза рукавом и пытается улыбнуться. – Как, черт возьми, это осуществить, если твое сердце разбито?

Она выходит из кухни, и через несколько секунд стучит входная дверь – Ева отправилась разыскивать своих детей.

Дрова в камине почти догорели. К Мелиссе подходит Ной и кладет голову ей на колени. Она радуется ее теплой тяжести и ласковому взгляду пса. Солнце склоняется к горизонту, его косые лучи падают на висящие над плитой медные сковороды, и те вспыхивают, как пламя.

Глава 18. Апрель; в тот же день

Грейс

Грейс протягивает полицейскому стакан лимонада и спрашивает, не против ли он подождать снаружи. На его запястье татуировка. Подтянутая фигура, красивые глаза. Полицейский встает у самой двери, широко расставив ноги.

– Извини, подруга, мне надо оставаться рядом. Через минуту девчонка обо мне забудет.

Вот-вот приедут полицейский фургон и социальные работники. Иззи пока еще в старом бальном зале. Это просторное помещение с желтыми стенами и глубокими нишами будто специально предназначено для того, чтобы в нем секретничать. Кажется, что слова взлетают к пыльному лепному потолку и исчезают в паутине, скрываясь от посторонних ушей. Грейс разливает лимонад в остальные стаканы и придвигает к окну два кресла. Садится в одно из них, откидывается на спинку и расслабляется. Или делает вид, что расслабилась. Иззи нервно ходит кругами по залу, словно животное в клетке.

– Может, присядешь? Выпей лимонада и успокойся. – Грейс указывает на стоящие на столе стаканы.

Иззи садится в кресло спиной к двери и пристально смотрит на Грейс. К лимонаду она не притрагивается.

– Ты очень толковая, Иззи, и очень изворотливая, – кивнув, начинает Грейс. – Мы все посчитали, что это натворил Пол. Диадема в машине – очень хитрый ход. Ты не оставила своему отцу никаких шансов.