Детская площадка

Из глаз Поппи потекли слезы, и от этого Соррель становится еще хуже. Иззи разгуливает по комнате и разглядывает всякие штуки вроде фарфорового ослика, ложки с маминым именем или маленьких свечек в подсвечниках. Берет их в руки, рассматривает и ставит на место, словно она в магазине и думает, купить или нет, но потом решает, что они не стоят тех денег. Иззи поднимает с пола красный трактор Эша и глядит на него, отчего Соррель хочется отнять у нее игрушку, но она не решается. Ной лижет ей руку.

– Это не потому, что он тебя любит, просто она соленая, и это тоже довольно противно.

Будь тут Чарли, она сказала бы Иззи, что совсем не противно, а очень даже наоборот.

– У меня отличная идея, – говорит Иззи таким тоном, будто придумала что-то действительно хорошее. – Давайте поиграем в ту игру. Хоть как-то отвлечемся. Кости у меня с собой.

– Мы не можем, – быстро отвечает Поппи. – Людей не хватает, Блейка и Чарли нет.

– Да нормально все, – говорит Иззи. – Обойдемся без них.

У Соррель начинает болеть живот, ей хочется, чтобы Чарли сейчас была здесь. Чарли не делает всего того, что велит Иззи, с ней Соррель спокойнее. Иззи встает, вынимает из кармана зажигалку и зажигает одну из свечей, это выглядит очень красиво. Все по очереди бросают кубики, и Соррель проигрывает.

– Она маленькая, – вступается за нее Поппи.

– Правила для всех, – отвечает Иззи. Сначала она просто придерживает руку Соррель, но потом хватает очень крепко, потому что та в последний момент пытается вырвать ладошку.

Ночью Поппи позволяет сестре лечь в свою постель, но ей, похоже, все равно, что та продолжает плакать. А Соррель не может сдержаться, потому что у нее болит рука и так хочется к маме, что снова скрутило живот. Только пусть мама будет такой, как всегда, – смеется, готовит еду и гладит ее по щеке, а не молчит и смотрит в стену, будто чудовище какое-то.

Глава 8. Ноябрь: три недели после смерти Эша

Ева

Маленький стульчик и обе коляски исчезли. Углы, которые прежде были забиты игрушками, ослепляют глаза пустотой. Плюшевый медвежонок в расшитом блестками синем жилете и красный трактор отправились на чердак. Перед глазами Евы то появляются, то пропадают дети, подвижные и безмолвные, словно призраки. Она медленно, словно глубоко под водой, бродит по коридору, заглядывая в комнаты наверху. Ей трудно передвигать ноги, трудно дышать. Она останавливается у мешков с одеждой в комнате Эша, кладет в один из них зеленый комбинезон, потом вынимает его и прижимает к сердцу. Эрик собирается все сжечь, словно так можно избавиться от горя. Эш был кремирован, его тоже сожгли. Прах к праху. Ева надеялась, что никто не произнесет этих слов, но все же они были сказаны какой-то незнакомой женщиной, державшей в руках молитвенник и пристально глядевшей ей в глаза.