Детское время или "маленькая" проблема (СИ)

Ещё местами скрытые под тающими шапками снега поля с явно пробиваю-щейся зеленью были такими, какими Альфонс их запомнил. Плавные перекаты, виднеющаяся вдали изгородь, отделяющая место пастбища овец и коров, массивные дубы и совсем молоденькие каштаны — всё это настолько контрастировало с видами Централа, что создавалось ошибочное мнение о заброшенности этой части страны. Таких городков уже почти не осталось и, наверное, Ризенбург теперь можно было смело называть деревней.

Ноги жутко устали, хоть от станции они прошли всего ничего, но, как обнадёживающе заявила Винри, скоро должен был появиться господин Винтарс — добрейшей души старичок, имеющий немолодую кобылу и новенькую, сделанную сыном телегу. Он лично вызвался встретить односельчан по приезду и желал увидеться с младшим Элриком: в детстве мальчишки часто играли с его сыном-подростком, поэтому ему было банально интересно снова встретиться после долгих лет. Альфонс сделал пару шагов и опёрся о трость, силясь отдышаться: организм ещё не привык к длительным нагрузкам, а учитывая, что в поезде юноша практически не отдохнул, навалилась ещё и усталость от недосыпа.

Едва слышное цоканье копыт достигло слуха спустя пятнадцать минут пути, и к радости Альфонса в поле зрения действительно появилась Звёздочка — кобыла старика Винтарса, на которой они с Эдом любили кататься в детстве. Лошадь смешно крутила ушами, фыркала и шла к ним лёгкой рысью, будучи запряжённой в выкрашенную красной краской телегу. Винри радостно улыбнулась другу детства и замахала уже заметившему их старику, приветствуя. Пинако также кивнула соседу.

— Ну ты и вымахал, малыш. Не узнать! — закончив со стандартными фразами, Винтарс по-доброму улыбнулся смущённому Элрику, пожав ладонь. Альфонс немного поморщился: несмотря на возраст, хватка у старика была ещё та. На коже остались белые следы от чужих пальцев, которые, впрочем, почти тотчас сменились естественным цветом.

— А где Эдвард делся? — Поняв, что так и не увидел старшего сына Патриции Элрик, мужчина вопросительно изогнул брови. — Вы же всегда не разлей вода были.

Альфонс и Винри одновременно потупились, силясь придумать вескую причину, которая при этом не казалась бы странной. Старик был прав: если братья и приезжали в Ризенбург, то всегда вместе. Не было ни одного раза, чтобы один остался в Централе, как бы сильно не вынуждали обстоятельства. Они всегда находили способ быть вместе. Молчание затягивалось, и, когда старик Винтарс явно мог что-то заподозрить, на выручку молодёжи пришла Пинако.

— Этот коротышка натворил дел в столице, и его наказали, запретив видеться с братом, пока он всё не исправит. А судя по масштабам, — Рокбелл задумалась, подбирая слова, — случившегося, чтобы вернуть всё на круги своя, ему понадобится много времени.

Альфонс подавил вздох облегчения: все в деревне знали, что Эд не может и дня прожить, чтобы не влипнуть в какую-нибудь передрягу, а потому объяснение казалось вполне реальным. Да и его любовь к младшему брату всегда была очевидной, поэтому наказание должно было смотреться суровым. Наверное. В любом случае, мужчина охотно поверил словам соседки, немного покачал головой, то ли сочувствуя Эду, то ли, наоборот, осуждая его. Но вопросов больше не последовало.

Звёздочка, несмотря на свой почтенный возраст, тянула телегу не хуже молодых, и отвыкшему от такой езды Алу всё казалось, что ещё немного — и та перейдёт на галоп. По крутому склону. При таком раскладе остановиться было бы очень и очень нелегко, что, несомненно, вызывало беспокойство. Но Звёздочка знала лучше и рисковать собой, своим здоровьем и здоровьем пассажиров не собиралась, осторожно снизила скорость, умело противясь инерции телеги.

До первых домов деревни они доехали минут за двадцать — двадцать пять, и Альфонс принялся вертеться по сторонам в предвкушении. Последний раз он видел односельчан четыре года назад: когда случилась неудачная трансмутация и он оказался заперт в огромных доспехах, братья, навещая Винри и старушку Пинако, каждый раз делали большой крюк, добираясь до нужного им одинокого домика. Разъяснять старикам и редкой молодёжи, что к чему не было ни сил, ни желания. Их бы всё равно не поняли.