Детство

Достав из шкафчика рюкзак, я сложил в него купальные принадлежности. Сначала очки для плавания, их я немного подержал в руках, чтобы еще раз полюбоваться. Они были новым приобретением, и, глядя на них, я каждый раз испытывал удовольствие, что у меня есть такая вещь. Затем плавки, купальную шапочку, полотенце и, наконец, мыльницу. Своими плавными, округлыми очертаниями, зеленоватым цветом и легким запахом парфюма она принадлежала к особой сфере, отдельной от прочих купальных принадлежностей, связанной с мамой и ее частью вещей в шкафу: сережками, кольцами, флакончиками, пряжками, брошками, шарфиками и косынками. Мама, кажется, не подозревала о существовании такой сферы, иначе не купила бы мне тогда женскую купальную шапочку. Ведь женскаяя купальная шапочка относилась к той же сфере. Уж что-что, а это известно всем: каждая сфера абсолютно несоединима ни с какой другой.

Гейр рядом со мной уже почти собрался. Я встал, натянул трусы, отыскал шерстяные рейтузы, просунул в них одну ногу, затем другую. Затем подтянул их до пояса и только тогда стал смотреть в куче одежды, где там носки. Нашел только один и еще раз перерыл всю кучу в поисках второго.

Его не было.

Я сунулся в шкафчик.

Пусто.

О нет!

Нет! Нет! Нет!

В дикой спешке я еще раз перерыл все вещи, раскидал их в безумной надежде, что вот сейчас из этой кучи выпадет носок и я увижу его перед собой на полу.

Но этого не случилось.

— Что там у тебя? — спросил Гейр.

Уже полностью одетый, он ждал меня, сидя на скамейке напротив.

— Не могу отыскать второй носок, — сказал я. — Ты его нигде не видишь?

Гейр нагнулся и заглянул под скамейку:

— Там его нет.

О нет!

— Должен же он где-то быть! — воскликнул я. — Поможешь мне найти? Помоги, пожалуйста!

Я заметил, что голос у меня немного дрожит. Гейр если и заметил, то не подал вида. Нагнувшись, он заглянул под все скамейки, а я направился к душевой, проверить там, не потерял ли я его по дороге, затащив нечаянно с полотенцем. Или, может, я сам не заметил, как нечаянно убрал его в рюкзак вместе с остальными вещами?

Я снова выбежал в раздевалку, вытряхнул содержимое рюкзака на пол.

Пустой номер! Носка нет как нет.

— Ну что — не нашелся? — спросил я Гейра.

— Нет, — сказал Гейр. — Нам уже пора, Карл Уве. Скоро придет автобус.

— Сначала мне надо найти носок.

— Его же тут нет. Мы уже везде посмотрели. Может, плюнешь? Давай пошли!

Я ничего не ответил. Еще раз перетряхнул всю одежду, сел на корточки и посмотрел под скамейками, еще раз зашел в душевую.

— Ну, теперь уж точно пора, — сказал Гейр. Он показал на часы: — Знаешь, как мне попадет, если я пропущу автобус!

— Может, поищешь, пока я буду одеваться? — спросил я.

Он кивнул и без особого энтузиазма походил по раздевалке, глядя на пол. Я надел майку и свитер.

А может, на самой верхней полке?

Я встал на скамейку ногами и заглянул внутрь.

Пусто.

Я надел брюки и непромокаемые штаны, застегнул куртку на молнию и присел на корточки, чтобы завязать шнурки.

— Все, давай иди, — сказал Гейр.

— Иду, — сказал я. — Подожди меня на улице.

Когда он ушел, я снова кинулся в душевую, заглянул в урну для мусора, пошарил рукой по подоконнику, даже открыл дверь в зал бассейна.

Ничего!

Гейр ждал меня на краю тротуара. Как только я вышел, он, не дожидаясь меня, бегом пустился вниз по склону.

— Подожди меня! — крикнул я ему.

Но он и не подумал останавливаться, даже не обернулся, и я побежал за ним следом. Ухнул во тьму под деревьями, выскочил на свет у дороги внизу. При каждом шаге голая нога терлась о шершавую подкладку сапога. Я потерял носок, твердил мне внутренний голос. Я потерял носок. Потерял носок. Одновременно в голове что-то затикало. Иногда это случалось у меня, когда я быстро бежал, слева в виске, где-то там начинался этот звук: тик-тик-тик. Но хотя это меня и тревожило, потому что было похоже, как будто там внутри разболталась какая-то деталь, а вернее, как будто что-то обо что-то постукивало, я не мог никому об этом сказать, потому что любой на это ответит: «Ну точно! У тебя там шарики за ролики зашли!»

Тик-тик-тик!

Тик-тик-тик!

Я так и бежал за Гейром всю дорогу до магазина, где продавались конфеты и куда мы всегда заходили после бассейна, это было для нас главным удовольствием во время таких поездок. Гейр встретил меня перед входом, от нетерпения он топтался на месте. Я подбежал к нему. Снегоуборочные машины нагребли такие сугробы, что мы стояли на полметра выше обычного, и с такой новой точки магазин предстал перед нами в непривычном виде, как будто это подвал. Эта подвальность изменила все остальное. Одного беглого взгляда хватило, чтобы его полки сделались просто «полками», а товары — «товарами», расставленными в самой обычной комнате самого обычного дома; одним словом, чтобы магазин сделался «магазином», мысленно я это не сформулировал, это выразилось только в некоем ощущении, которое, едва мелькнув, тут же улетучилось.

Гейр открыл дверь и вошел в магазин.

Я — за ним.

— У нас совсем мало времени? — спросил я.

— Да, — сказал он. — Автобус отходит через одиннадцать минут.