Детство Ивана Грозного

Близилось Рождество Христово, и Иван Шуйский пригласил Макария в Москву, чтобы он помог первосвятителю приготовиться к великому празднику, поскольку он болен и, возможно, новгородскому архиепископу придется вести праздничное богослужение. Одновременно к святителям Рязани, Твери, Саратова, Перми и других городов полетели гонцы с приглашением в Москву, объяснением причины такого приглашения и ссылкой на новгородского архиепископа Макария, известного своей ученостью, создателя собрания божественных творений «Четьи-Минеи». Иван Шуйский верно рассчитал: главное — убедить новгородского архиепископа, остальные святители поступят так, как он.

В канун съезда святителей в Москве глубокой ночью Иван Шуйский со своей верной свитой проник в палаты митрополита. Все было заранее обдумано и, возможно, запуганный митрополит подписал бы сразу даже отказ от своего высокого сана, если бы не промашка Шуйского: как и его покойный брат Василий, какой-то год назад вымещавший зло на Федоре Мишурине перед его и без того мученической смертью, так и Иван не мог сдержать ярости при виде немощного Даниила, доставившего ему столько ненужных хлопот, — он пинал его ногами до тех пор, пока старец не потерял сознания. Так, почти бездыханного, его увезли в дальний монастырь, а покои разграбили.

Наутро святители съехались в Москву, и всех потрясло известие: митрополит Даниил тяжело заболел, отрекся от сана и покинул Москву. «Почему не оставил письменного отречения?» — недоумевали святые отцы и получали ответ: — «Не было сил, очень плохо себя чувствовал!» — «А как же мог уехать по такому морозу, в санях, совершенно больной?» — «Такова была воля владыки».

Старцы пожимали плечами, разводили руками, но факт оставался фактом, а время шло… Негоже оставлять державу Московскую без верховного пастыря, и под водительством новгородского архиепископа Макария святители приступили к избранию нового митрополита.

О происходящем был оповещен народ, и к утру обычно пустая заснеженная Соборная площадь стала черна от переполнившего ее люда. Таинство избрания проходило в приделе Похвалы Богорордицы. Святители восприняли мнение новгородского архиепископа, переданное им гонцами на местах, как повеление свыше, и в тайном голосовании все как один опустили в позлащенный сосуд листки с именем игумена Троице-Сергиевой лавры. Теперь, выражая их волю, Макарий во всеуслышание нарек митрополитом Иоасафа Скрыпицина.

Девятилетнего Ваню тоже заставили участвовать в этих церемониях.

Когда ему сообщили об отречении Даниила от сана, он не поверил: конечно, святой отец был стареньким, но службы всегда вел истово и со рвением, на них приходили многие москвичи даже с далеких окраин: сладкозвучный мелодичный голос митрополита никогда не дрожал и, казалось, нисходил с заоблачных высот.

И чтобы самому отречься от сана?! Но если бы даже такое случилось, как он мог не сообщить об этом ему, великому князю, который еще накануне сидел с ним в библиотеке, слушал его поучения?..

Ваня сходил даже в митрополичьи покои, обежал анфиладу комнат. Там уже навели порядок, стерли следы преступления. Отовсюду веяло запустением: Даниил забрал с собой всю мебель, иконы. Нетронутой осталась только библиотека. Ваня посидел там, закрыв глаза, надеясь услышать задушевный голос старца. Но и здесь не нашел ответа на мучившие его вопросы и в день узаконения нового митрополита вынужден был пойти в Успенский собор: его повели сам Иван Шуйский и ближние думские бояре.

Рынды проводили его до царского места, сдерживая напор толпы, на все лады выкрикивающей здравицы в честь юного государя. Но он не замечал людского ликования, не слышал заздравных криков. Облаченный в парадную одежду, мальчик сидел на троне бледный и сумрачный, снова и снова задавая себе все тот же вопрос: «Как могло такое случиться?», но так и не нашел на него ответа. Как это не раз бывало в Думе и на посольских приемах, перед алтарем была провозглашена его, великого князя Иоанна Васильевича, воля:

— … Великий князь всея Руси Иван Васильевич вместе со своими богомольцами, вместе с Макарием, архиепископом Великого Новгорода и Пскова, с епископами, со всем священным собором, со старцами духовными и всеми боярами избрал на митрополию духовного отца Троице-Сергиевого монастыря игумена Иоасафа и нарек его митрополитом всея Руси.

Тут он впервые услышал голос якобы им нареченного и совсем незнакомого нового митрополита (тот когда-то крестил его, но это же было во младенчестве!). Голос был чуть хрипловат, быть может, от волнения, но Ваня тут же затосковал по ангельскому гласу уехавшего Даниила.

Иоасаф прочел исповедание православной веры и обещал соблюдать «все по старине и не делать ничего по нужде ни от царя или великого князя, ни от князей многих, если и смертью будут грозить, приказывая что-нибудь сделать вопреки божественным и священным правилам».