Детство Ивана Грозного

У старца и в мыслях не было удивлять кого-то и тем более уподобляться Иисусу, но он хорошо изучил церковную историю и знал, что многие пастыри и пониже его саном пользовались таким способом передвижения, чтобы познакомиться со своими прихожанами. Конечно, его духовное стадо — православные всея Руси — было очень велико, но хотя бы с частью его, москвичами, он может встретиться на улицах столицы, прочесть им краткую проповедь и осенить крестом.

Но первый и главный визит его был к юному великому князю — ему он хотел дать понять, что будет служить верой и правдой на своем духовном поприще и никому не позволит творить зло. Надо было найти какие-то сокровенные слова и разительные примеры из священной истории, чтобы в короткие минуты этой встречи с малолетним государем возбудить в нем доверие и любовь. И старец мысленно составлял, переделывал и вновь складывал свою краткую речь.

«Глянь, — как Спаситель на осле!» — неслось отовсюду.

Иоасаф точно не слышал ни этих криков, ни колокольного звона, одна мысль владела им: расположить к себе маленького венценосца, чтобы потом можно было исполнить перед Богом главную свою задачу — вырастить для Руси доброго и справедливого государя.

А тот, кому адресованы были эти мысли, стоял у окна и взахлеб, по-мальчишески хохотал, наблюдая шествие митрополита через Соборную площадь. По правде говоря, если взглянуть на эту процессию детскими глазами, она и в самом деле была довольно комична: митрополит, своей толщиной похожий на матрешку, только посаженную не на чайник, а на ослика; торжественные лица архиепископов, архимандритов и игуменов, а рядом — всклокоченные головы, оскаленные рты юродивых — и монахи, отпихивающие напирающую толпу.

Шествие преодолело несколько сотен шагов до дворцового крыльца и остановилось. Святители бросились снимать Иоасафа с осла. Это удалось им не сразу и после многих усилий, причем животное начало брыкаться и издавать громкие вопли, заглушавшие благовест. Наконец, церковная свита подняла старца на крыльцо, и они скрылись в дверях, а ослик продолжал вопить, брыкая любопытных мальчишек, и Ваня хохотал до слез. Напрасно Евдокия звала своего питомца к столу. Отчаявшись, она сунула ему в одну руку чашку с молоком, в другую — кусок пирога.

Таким и увидел его новый митрополит, когда перед ним распахнули двери в детскую — в старом, на локтях штопаном домашнем халатике, усыпанном крошками, держащего чашку и пирог. И тотчас улыбку Вани сменил испуг — уголки губ поползли вниз, в глазах появилось затравленное выражение. Мальчик никак не ожидал, что этот важный и толстый первосвятитель, сменивший пропавшего и любезного его сердцу митрополита Даниила, вдруг явится сюда. Раз он нравится Шуйским — значит, надо быть настороже.

Ваня съежился, привычно опустил голову, покорно ожидая разноса. Видимо, новый митрополит заметил, что государь смеялся над ним. Иоасаф понял и этот внезапный переход в настроении мальчика — и душа его переполнилась любовью и жалостью. Разом забыв все варианты задуманных речей, он начал с того, что вдруг подсказало сердце:

— А тебе понравился ослик?

Ваня нерешительно поднял голову, все еще не веря, что его не ругают. Но увидев так близко простое и доброе морщинистое лицо, улыбавшиеся глаза — и сам расплылся в улыбке.

— Очень!

— А чем?

— Ну, он веселый, смешной, ушастый такой, а сам маленький, — робко, подыскивая слова, ответил мальчик. — Да он всем детям нравится!

— А ты знаешь, чем он привлек Спасителя нашего, Иисуса Христа?

Ваня сконфузился, улыбка сползла с губ: что-то не то он сказал, не мог же ослик понравиться Сыну Божию своими смешными ушами!..

— А вот я сейчас скажу тебе — чем: своим трудолюбием. Ослик очень маленький, но всю жизнь перевозит большие грузы. Иногда из-за корзин, навьюченных на него, его самого не разглядишь. Маленький, да удаленький! Сколько добра людям делает, и бескорыстно, всего за пучок сухой травы. Вот почему Спаситель наш для въезда в Иерусалим избрал не статного красивого скакуна, а это неказистое создание и доехал на нем до самого собора в сопровождении народа…

Начав с ослика, Иоасаф рассказал мальчику и о том, как Спаситель бесконечно любил людей, как покорял их сердца — не страхом, а одной безграничной любовью, ради которой и принял смерть-подвиг. Он и сам увлекся проповедью и очнулся только, увидев слезу, текущую по щеке отрока.

— Да ты никак плачешь?!

Иоасаф дрожащей рукой благословил его и в умилении поцеловал Ваню в склоненную макушку. Уходя, оглянулся в дверях — Ваня улыбался ему вслед доверчиво и благодарно. Выйдя на крыльцо и снова умостившись на ослиной спине, митрополит взглянул на окна: мальчик смотрел вниз и махал ему рукой. Слава Богу, сиротка-государь будет доверять ему, а с его поддержкой он и горы сдвинет, вернутся на святую Русь правда и справедливость.

Иоасаф ехал по московским улицам, осеняя крестом встречных — пеших и вершников, слушая возгласы: «Смотрите, как Спаситель на осле!» и, вспоминая детскую улыбку великого князя, думал, как ему оправдать столь высокое сравнение.

С приездом, дядя Ваня!