Детство на окраине

В этот день Соня и Шура что-то расшалились. Бывает так: попадет смешинка в рот, и люди смеются сами не знают чему. Упал плюшевый Мишка со стула — девчонки заливаются, хохочут. Споткнулась Соня о ковер — совсем падают от смеха. Ошиблась Шура: вместо «кукла», сказала «тукла», — и опять смеху без конца…

— Что-то раздурились, — сказала бабушка. — Уж это знай — перед слезами.

— А чего нам плакать-то? — сказала Шура.

И Соня повторила, глядя на нее блестящими от смешливых слез глазами:

— А чего нам?..

И снова залились смехом.

У бабушки же, наоборот, было сегодня какое-то тревожное настроение. Шурина мама ушла куда-то, и бабушка то и дело подходила к кухонному окну посмотреть, не возвращается ли она. Если бы Шура не была так беспечна и беззаботна, она бы заметила, что и отец ушел утром на службу с довольно мрачным лицом.

— Поговори, но не упрашивай, — сказал он маме уходя. — Если они жильцов не ценят, их дело. А мы не заплачем.

Он ушел, а мама заплакала. Шура удивилась и чуть-чуть забеспокоилась: почему мама плачет, у нее что-нибудь болит? Но мама сказала, что ничего у нее не болит, а плачет она просто так, и Шура побежала во двор к подругам делать венки из листьев. Ей и самой случается поплакать просто так — значит, плохого тут ничего нету.

Сейчас, играя с Соней, Шура совсем и забыла утренние разговоры.

— А давай поиграем в мячик? — попросила Соня.

У Шуры был огромный мяч синий с красным. Бабушка не велела его выносить во двор — там мальчишки сразу прорвут его. Но зато дома можно было играть сколько хочешь. А мячик был такой, что еле обхватишь. И когда он ударялся об пол или об стенку, то протяжно и нежно гудел.

Подружки принялись играть в мяч, и вся комната наполнилась его гулом и звоном. Но этого бабушка уже не выдержала:

— Идите в кухню со своим мячом! Тут и так голова с утра гудит.

Девочки подхватили мяч и убежали в кухню. Они перебрасывали мяч друг другу и ловили его. Но чаще мячик пролетал мимо и ударялся то в стену, то в дверь, то в белый кафель печки… И вдруг этот мяч, словно надоело ему так хорошо прыгать и гудеть, отскочил от печки и ринулся прямо в большую кастрюлю с молоком, стоявшую на столе. Белые брызги взлетели кверху. Девочки вскрикнули.

А из комнаты уже спешила бабушка:

— Это что тут натворили? Я уж говорю вам — доиграетесь вы до слез! Уж, видно, вам прощаться придется!

Но бабушка не успела рассердиться как следует. Дверь открылась, и вошла Шурина мама. У нее было расстроенное лицо, пухлые губы дрожали.

— Приказано собираться, — сказала она, проходя в комнату, — чтобы завтра выехать.

— Завтра! — охнула бабушка. — Да как же это так — завтра? Да мы просбираемся неделю — столько добра всякого в квартире! Вот еще что выдумали — завтра! Одного варенья сколько наварено. Кадушка с капустой… Огурцы вон засолены… Попробуй-ка соберись!

— Куда, бабушка, собираться? — ничего не понимая, спросила Шура.

— Куда глаза глядят — вот куда! — ответила бабушка. — Жили-жили двадцать лет — и пожалуйте: выезжай! На это тоже наше согласие надо. Хоть бы дали время подходящую квартиру подыскать! — И, взглянув на Соню, сказала: — Иди, Сонюшка, домой, тут неприятности такие…

Ребятишки во дворе уже знали, что Селиверстовых выселяют.

Это было событие. На Старой Божедомке редко менялись жильцы. Люди как-то прирастали к месту, устраивали свое хозяйство и жили долгие годы в одних и тех же квартирах. А тут вдруг заставили подняться с места давно осевшую здесь такую хорошую семью.

— Ничего не выселят! — азартно заспорила с ребятами Соня. — На это их согласие надо! Это их квартира.

— Нет, не их квартира! — так же азартно ответила Лизка. — Это Луки Прокофьича квартира. И весь дом его. Как он захочет, так и сделает. Скажет, чтобы съехали, — и съедут.

— А Селиверстовы не захотят, так и не съедут!

— А Лука Прокофьич городового позовет!

Против всемогущества городового сказать было нечего. Но Соня никак не могла представить себе, что Шуры в их доме больше не будет. Ведь они же всегда были вместе, они и в школу идти хотели вместе…

День прошел в тревоге, в неясной надежде и в предчувствии беды. И все не верилось, что это случится. И, скорее всего, ничего не случится — поговорят, да все как-нибудь и обойдется.

Дома у Сони тоже знали, что Селиверстовым отказывают в квартире.

— Квартиру они себе, конечно, найдут, — сказала мама, — но ведь привычка, каждая половица знакома…

— Что ж поделаешь, — ответил отец, — с хозяином не поспоришь! Не в своем доме живем.

На другой день было дождливо и холодно. Соня сидела дома и рисовала человечков в своей тетрадке — мама во двор ее не пустила. После обеда дождь перестал.

— Мама, я только к Шуре сбегаю, — попросилась Соня. — Ладно?

— Далеко бежать, — ответила мама, — они уже съехали.

У Сони больно сжалось сердце:

— Как так? Когда?..

— Утром еще. Торопили их, над душой стояли. Хозяйскому сыну квартиру готовят.