Детство на окраине

— Дома сидит! — ответил Сенька. — Валенки продрал, пятка голая вылезает — вот и сидит теперь.

Ребята кучкой, тесно держась друг друга, вышли из ворот и повернули направо, вверх по Старой Божедомке. Они все уже не раз побывали у этой витрины, где выставлены елочные игрушки, но их тянуло туда снова и снова, тянуло неудержимо. Сверкающий снег крепко хрустел под ногами. Лизка засовывала руки в рукава чуть не до самых локтей. Сенька поднимал плечи, чтобы как-то укрыть оголенную шею. Соня дышала то в одну варежку, то в другую — у нее зябли руки… Но они шли все дальше и дальше по узкой улице…

Спешащие прохожие толкали их, бранились, когда кто-нибудь из ребятишек попадался под ноги. Но ребята увертывались или получали легкий тумак и шли дальше: мимо темных со снежными крышами домов; мимо «казенки» с зеленой вывеской и с царским орлом, означающим, что торговать водкой имеет право только государева казна; мимо высокого глухого забора, за которым таился чей-то повернувшийся к улице спиной дом…

Но вот наконец на той стороне засветилось серебряным светом большое квадратное окно.

Сенька, оглянувшись не идет ли трамвай, крикнул:

— За мной! Бегом!

И, припадая, побежал через мостовую. Девчонки, хватаясь друг за друга, бросились за ним.

Ну, вот оно, это окно! Оно светилось разноцветными огнями среди синих зимних сумерек. Ребята прислонились грудью к железной перекладине, защищающей витрину, и молча приникли к окну.

Перед ними раскрылся волшебный мир.

За широким стеклом, обрамленным легкой росписью морозных узоров, сиял перед ними радостный, сверкающий хоровод елочных игрушек. Живая зеленая елка стояла там, раскинув колючие ветки. На ее иголках крупными блестками переливался нетающий снег. С ветки на ветку перекидывалась ослепительная путаница серебряных нитей, светящихся бус, искристых звезд, золотых орехов, рыбок, серебряных петушков, матовое сияние больших серебряных, желтых, красных и зеленых шаров…

А что творилось внизу, под ветвями елки! Там дед-мороз в красном с серебром кафтане тащил целый мешок игрушек. Красная Шапочка выглядывала из резкого домика, а Серый Волк прятался за крылечком. Медведи катились — и не скатывались! — с горы на серебряных саночках. Красавицы куклы в меховых шапочках держали в руках золотые корзиночки с конфетами и орехами и глядели на ребятишек, улыбаясь румяными губами… И над всем этим неподвижно висел падающий — и не падавший! — снег, таинственно мерцая разноцветными огоньками…

Стоя у витрины, ребята открывали все новые и новые чудеса. Вон из-под снега выглядывает зайчик в синих штанах и с морковкой в лапках. А вон на пригорке сидит Петрушка в пестром наряде. А под самой елкой — смотрите, смотрите! — сидят маленькие гномики с длинными бородами и в серебряных колпачках!..

Ребята стояли и глядели и радовались тому, что видели все это. Соне робко подумалось: «А вдруг бы эта кукла, с черными кудрями, была моя?» Но она только вздохнула. Такого чуда не могло случиться.

А мороз между тем начинал познабливать. Ребята тихонько топали ногами, дышали в варежки, ежились… Мимо них в магазин входили люди, они покупали эти игрушки. Но ребята словно не видели их: это люди были совсем другие, это были богатые…

Первой сдалась Лизка.

— Пойдемте домой… — прохрипела она.

Но никто не тронулся: жаль было уходить.

— А вот одна девочка так стояла у окна, — сказала Оля, — все стояла и смотрела. А к ней подошла барыня в черной ували и дала полтинник.

Это происшествие всех ошеломило:

— Целый полтинник?

— Серебряный полтинник?

— А почему дала? А что сказала?

Но Оля не знала, что сказала барыня. Кажется, сказала: «На вот, поди купи себе игрушек».

— А девочка купила?

— А какая девочка?

Оля не знала, какая девочка. Но что такая девочка была и что все так случилось, уж это-то Оля доподлинно знает.

— Наверно, это была какая-нибудь княгиня или графиня, — догадался Сенька. — Надела черную уваль, чтобы не узнали, и ходила. Кому полтинник, кому рубль… А что ей — жалко, что ли? У нее небось этих полтинников целые сундуки.

— Вот бы к нам подошла! — прошептала Соня.

И всех охватила головокружительная мечта. Они шибче затопали ногами, задышали в свои худые варежки. Надо еще постоять, надо постоять подольше — а вдруг да она к ним тоже подойдет?!

Но, сколько они ни стояли, сколько ни дышали в кулаки, княгиня под черной вуалью так и не подошла к ним.

Совсем перемерзнув, ребята побежали домой. И опять узкая снежная улица, и опять прохожие, сердившиеся на эту «мелочь», которая попадается под ноги, когда люди спешат, и опять тесные комнаты, освещенные маленькими керосиновыми лампами, и разговоры о том, что хорошо бы купить к празднику вот то-то, да, пожалуй, можно и обойтись, потому что уж очень дорого…

Праздник

Вот наступил и канун рождества — сочельник. У молодых Прокофьевых появилась за окном большая разукрашенная елка, хотя детей у них не было. Ребята со всего двора собрались у них под окном и глядели на смутно сверкающие широкие лапы рождественской елки.