Девальвация человечности

— А ничего, каждый день одно, и тоже. Душные комнаты, где расстояние между койками в 10 см, крики и мольбы заключенных — пациентов, но не громкие, нет. Там все здание пронизывали еле слышные крики душ, идущие как бы изнутри, это не передать словами, атмосфера пропитанная болью ощущалась на более глубинном уровне. Даже сегодня засыпая здесь, я физически вспоминал то, что чувствовал там, — тело его передернуло, говорил Ренат с широко раскрытыми глазами и руки свои дрожащие преимущественно прятал под столом, чтобы избежать смущения, за нервный тремор, подарок «Ясного разума». — Это похоже на больницу для психически больных людей, с одной только разницей, там никто не был болен, — ошеломленный тон его голоса гораздо больше ужасал не смыслом слов, а небывалой для Рената эмоциональностью, взращенной болью, которую ранее за ним никто из присутствующих не замечал. — Эти твари считали, что лечат нас, что нам нужна помощь, — парировал он с особым видом суровости и взглядом налитым жаждой мести, словно раненный зверь, обозленный на охотника, но не имеющий возможности, что либо, изменить. — Мне повезло, я умело скрывал свои чувства. Они не знали, кого я действительно люблю, так что не могли мне угрожать напрямую. Пичкать лекарствами да, а вот язык развязать им так и не удалось. Был там один жуткий случай. Вероятно, конечно их было тысячи, но я старался, как следует закрывать глаза и уши. Так вот, рядом со мной положили парня, девушку его почему-то упрятали в соседний блок. По результатам личных бесед и изучения их анамнезов, выяснилось, что из них двоих стране нужнее он, инженер вроде как, короче не суть. Ее почти сразу же ликвидировали, как там говорят. Она была искусствоведом, — с грустью посмотрел он на Ию. — Странно да? Был человек, и нету. А ведь не война, не ведутся бои, просто кто-то решил, что ты не достоин жизни и тебя убрали, словно мусор выкинули из этого мира. Если в этом есть хоть капелька здравого смысла, я попытаюсь понять, до сих пор мне это не удавалось. Ибо лишен души тот, кто волен отнимать жизнь у другого, лишь в угоду своей прихоти. Это тот случай, когда одним разом политики убивают двух зайцев. В конечном счете, они добились своего, парень буквально с катушек слетел. Вот только им он тоже не достался. Они то, хотели отправить его работать в шахты, или там на какой-то рудник. Ха, облапошил он их знатно. Человек так устроен, они не породили в нем ненависти к любви, но разожгли ярость мести. Он убил несколько охранников и вроде как бежал. Поговаривают, что его поймали у выхода и возможно даже убили. Кто знает. Цель «Ясного разума» и Гофман соответственно, заставить тебя перестать любить, только вот природой не предусмотрена специальная кнопочка, в голове, позволяющая выключить эту человечность. А они все пытаются, эти исследования, одна боль и разрушения, — раздраженность в его голосе перемежалась с огорчением и досадой.

— Жестокость — проявление силы, объективно отражающая слабость, — пробормотал Демьян еле слышно.

— У тебя есть сердце? — с хохотом спросил Игнат. — Я и не знал, что ты влюблен.

Вопрос его показался неуместным, после того, что было сказано Ренатом, но Игнат просто пытался разрядить обстановку, за что тут же поплатился непонимающими и даже осуждающими взглядами со стороны семьи.

— Слишком давно и безнадежно, чтобы это стало явью.

Тут он с влюбленной обреченностью посмотрел на Ию. Демьян поймал этот взгляд и почувствовал нарастающее внутреннее напряжение.

— Так как тебе это удалось?

— Позавчера меня должны были перенаправить в Тэмвуд. Там у них какие-то новые способы лечения. Твою мать, лечения! Ну что за люди. Так вот, поскольку я, насколько вы знаете гений в математике, то представляю ценность для страны, а значит, ликвидации не подлежу. Было решено отправить меня туда. Один парень, с которым я познакомился, мой должник и бывший автомеханик, устроил неполадки с двигателем автомобиля, на котором меня перевозили. Так что по дороге в «светлое будущее», при поломке машины, я выхватил оружие у охранника, что стерег меня, обезвредил еще двоих и скрылся в лесу.

— Ты убил их? — с ненамеренным осуждением произнесла Ия.

— Ты сейчас серьезно? После всего, что я рассказал, ты жаждешь, что я проникнусь сочувствием к тем, кто обрек меня и еще сотни подобных мне на страдания? — Ия смущенно опустила глаза, не вымолвив и слова. Тяжело выдыхая, он уже более спокойным тоном продолжил. — Мне пришлось, и честно говоря, попади я еще раз в такую ситуацию, сделал бы это снова. Сюда добирался пешком, несколько раз убедился, что слежки нет, так что можете не переживать, хвоста не было. Я дико замерз и не ел несколько дней, но теперь я дома, — его тонкие губы растеклись в безумной улыбке, он попытался изобразить счастье, но на лице его отражалось совсем не оно, а маскообразная гримаса боли.

— Тебя, наверное, ищут, — подметил Мирон.

— Сейчас рыщут везде, вам бы тоже неплохо было бы подумать о новом доме, — он говорил это, удивительно безразлично и практически не выдавая эмоций.