Девчата. Полное собрание сочинений

– Дрова здесь ни при чем, – тихо сказал Качанов. – Дайте кладке прогреться, тогда увидите. А при первой растопке свежая печь всегда дымит, такая у нее… – Он остановился, не находя нужного слова.

– Внутренняя секреция? – подсказал санитар Кузьмишкин.

– Вот-вот, вроде этого, – согласился Качанов.

Он не ошибся. Разогревшись, печь перестала дымить и загудела ровным солидным басом. Дым из землянки быстро вытянуло. Железная труба смугло зарумянилась, наливаясь жаром. Тесный круг бойцов у печки стал почтительно расступаться. Все распахивали шинели, даже известный мерзляк Юра Бигвава отстегнул крючок на вороте. И каждый, как умел, выразил свое восхищение.

– Да уж, действительно, секреция у нее подходящая! – сказал старший сержант Кошкин.

– Домовита! – изрек Черных, потирая колени. – Ух, домовита!..

– Хорошая печь в землянке – все равно что жена для семейного человека, – философски провозгласил Боровиков и ткнул Крутицкого в бок, намекая на санбатовскую Марусю, которой пулеметчик нещадно дразнил своего молодого приятеля.

– Ну и гудит! – подивился Сероштан. – Что твой паровоз… Ей сейчас дай колеса – она нас всех вместе с землянкой до самой Полтавщины довезла бы!

Качанова хлопали по плечу, и те, кто недавно усомнились в нем, хвалили его теперь особенно рьяно. А скупой Авдеев расщедрился и угостил огнеупорщика трофейной сигарой с золотым ободком, известной во взводе под названием «генеральской».

Со стороны фронта послышались тяжкие удары рвущихся бомб: сперва раздельно-четкие, нащупывающие, потом частые, беспощадные, сливающиеся в сплошной мощный гул. Мелкой испуганной дрожью затрепетало оконное стекло.

– Шуруют наши немца! – сказал Крутицкий.

3

Никто не заметил, как в землянку вошел командир взвода. Его увидели только тогда, когда круг бойцов возле печки раздался еще шире и командир взвода очутился вдруг впереди.

– Как печечка, товарищ младший лейтенант? – напрашиваясь на похвалу, спросил Авдеев таким тоном, будто собственноручно сложил печь.

– Хороша, – сказал командир взвода, выставленными вперед ладонями защищаясь от нестерпимого жара. – Хороша-то она хороша, – добавил он минуту спустя, отступая вместе со всеми еще на шаг от печки, – да только не нам возле нее греться!

В землянке сразу стало очень тихо. И все услышали, как в углу, где были сложены вещи, капля с оттаявшего потолка звучно щелкнула по чьей-то каске, будто точку поставила после слов младшего лейтенанта.

– То есть как это не нам? – уже поняв все, но еще не желая примириться с новостью, срывающимся голосом спросил Авдеев.

– Получен приказ, – тщательно выговаривая слова, объяснил командир взвода, – нас перебрасывают на другой участок фронта. А сюда, на наше место, артиллерийскую часть переводят.

– Вот счастливчики! – с нервным смехом сказал Авдеев. – Земляночка почти готова, с печкой, с окном!..

В одну минуту Авдеев остро возненавидел неизвестных артиллеристов. Ему даже начало казаться, что артиллеристы, узнав о теплой землянке во втором взводе, обошли перед высшим начальством безответную пехоту и добились своего перевода сюда. Он уже припомнил, что когда ходил в лес за жердями, то видел там одного долговязого артиллериста: тот бесцельно бродил по лесу и все поглядывал в сторону их землянки. И Авдеев вдруг уверовал, что всегда недолюбливал этот род войск.

– Будут они у нашей печки греться да еще над нами и смеяться станут: нашлись, скажут, дураки! Вот неудача, хоть печь ломай!..

– А может, там, куда мы придем, тоже для нас кто-нибудь землянку приготовил? – робко предположил санитар Кузьмишкин.

– Как же, – откликнулся Боровиков, – только тебя там и ждут!

Качанов, не принимавший участия в разговоре, пододвинул к себе каску с глиной и стал замазывать щель на стыке кирпичной и железной труб.

– Что ты стараешься?! – раздраженно крикнул на него Авдеев. – Разве не слышал: уходим отсюда!

– Надо же работу кончить, – тихо сказал Качанов.

Мокрая глина шипела на горячем железе трубы, как масло на сковородке.

В это время в землянку вбежал Миронов, радостный и оживленный, помахивая блестящим свежеотточенным топором.

– Ну и топор наточил, – похвастался он, – бриться можно!

– Только бриться, Степа, и осталось, – печально сказал Сероштан. – Покидаем землянку.

– Да ну? – не поверил Миронов. – В кои-то годы до топора дорвался, и опять неудача… – Он принялся было сворачивать цигарку, но, не докончив, сунул ее обратно в кисет. – Испробовать хоть топор, что ли…

Миронов выбрал жердь из штабеля, предназначенного для ремонта нар, и стал тесать. Длинные чистые щепки дружной стайкой вылетали из-под топора. Кисловатый запах мерзлого осинника прохладной струйкой прошел по землянке.

Разохотившись, Миронов взял вторую жердь. Приятно было смотреть, как он работал топором. Сначала Миронов делал неглубокие насечки вдоль всей жерди, потом двумя-тремя широкими точными взмахами стесывал ровный слой. Минута – и жердь готова.

– Как рубанком чешет! – восхитился Авдеев, осматривая готовую жердь. – Что твоя доска… Ох, знатно кому-то спать будет!