Девчонки на луне (ЛП)

Наконец, я нашла тесты. Они различались по цене: от семи долларов до двадцати восьми. Поэтому я никак не могла определиться, не зная, стоит ли платить за него почти тридцатку. Он что, скажет, мальчик у тебя или девочка? Поступит ли она в Гарвард? Он покажет отрицательный результат, если ты так захочешь, лишь вернув тебя назад во времени, чтобы ты смогла избежать беременности? Короче, вряд ли тест стоит таких денег.

Я взяла три теста, один из самых дешёвых, решив дилемму пусть не качеством, но количеством.

Думаю, мама тоже делала это. Лет этак двадцать назад. Вероятно, она стояла в аптеке с корзинкой. А может и без корзинки, если осмелилась купить тест в одиночку. У неё, конечно, была сестра, но мама тогда была в туре, и я не думаю, что тётя Кит много выходила с ними, пока Луна не родилась. И вот сейчас я бы отдала многое за то, чтобы узнать, чем это было для мамы. Но всё же не настолько много, чтобы набрать её номер и спросить. Потому что она узнает, зачем это мне, и потому что мне пришлось бы ей сказать. И потому что она и сама поймёт по моему голосу.

Последний раз мы все вместе – мама, Луна и я – были в Нью-Йорке летом перед выпускным классом сестры, чтобы посмотреть на университеты. Мы остановились там же, где обычно: в доме маминой подруги Айрис из её художественного класса. Айрис была фантастически сумасшедшая художница с питбулем по имени Джек и высветленными до почти белого цвета волосами. Свою такую же сумасшедшую квартиру на Принс авеню она купила миллион лет назад, когда художники ещё могли позволить себе жить в таком месте, и хотя я знала, что мама ни за что не променяла бы свой дом в Ашлэнде, квартиру Айрис она просто обожала. Самым любимым её местом была терраса из гостиной. Я бы ни в жизнь на неё не вышла из—за того, какой шаткой она казалась, и я могла представить себе, как лечу с шестого этажа после того, как железная решётка, наконец, отваливается, провисев там около века. Но каждый раз, просыпаясь по утрам, я задумывалась, слушает ли мама шум от машин с улицы и представляет какую-то другую историю своей жизни, той, где не случились мы с Луной, в которой она могла бы остаться в Нью-Йорке, в «Shelter». Интересно, скучает ли она по всему этому.

Кассиром оказалась девушка, слава богу, примерно возраста Луны, а, может, немного старше, с фиолетовой прядью по центру белокурых волос. Она ничего не сказала, пока пробивала тесты на беременность, но улыбнулась мне.

– Мне тоже очень нравился этот блеск, – сказала она, подняв перед собой весь пакет с покупками.

– А я до сих пор люблю. Во всяком случае, мне так кажется.

Мой голос прозвучал довольно неуверенно и странно, и я подумала, могла ли она почуять от меня запах виски, выпитого двумя часами раньше на кухне Луны и Джеймса. Я хотела сказать ей, что совсем не пьяна, хоть всё вокруг и казалось как в тумане. Но проблема была в мире, а не во мне. Я хотела сказать ей, что это моя сестра возможно беременна, и что истории, бывают, повторяются, но при пересказе всё обычно спутывается. Я хотела рассказать ей, что это совсем убьёт мою маму.

Но я ничего не стала ей говорить. Мы просто поулыбались, не глядя друг на друга, и я заплатила двумя двадцатками из кошелька сестры. После чего я взяла сдачу, пакет и сразу вышла на улицу, к Луне.

Глава 44

Выйдя тогда от Луны, я оставила дверь незапертой, и сейчас она всё ещё оставалась открытой. Да и сама сестра, по правде говоря, оставалась на том же месте. Она не спала, а просто лежала головой на подлокотнике дивана, таращась в потолок.

Я закрыла дверь бедром и прошла к дивану, затем скинула пакет на стол. Луна проигнорировала тесты и первым делом вынула клубничный блеск. Своим ногтем с серебряным лаком она содрала пластиковую часть от картонки, после чего сорвала наклейку с крышки.

Я рухнула на диван.

– Его можешь забрать, но шоколад – мой, за исключением «M&M's». Они твои. И напомню тебе, что блеск тут – не самая главная покупка.

Но она всё равно села и, открыв колпачок блеска, провела помадой по губам. Затем она развернулась и снова легла пластом на диван. Я осмотрелась, но ничто вокруг не выдавало присутствия Джеймса.

– Я сделаю их через минутку.

– Думаю, тебе надо сделать их сейчас же.

Она закрыла глаза.

– Можно я ещё секунду полежу?

– Ты здесь уже несколько часов лежишь, – я вздохнула. – Я взяла три штуки.

Я подалась вперед, чтобы разложить их на столе. Мамин железный цветок смотрел на них свысока.

– Все разных марок. Я подумала, что так получиться точнее, – раз уж мы тут, по всей видимости, собираемся проводить научный эксперимент.

Луна криво улыбнулась, но встала. Она взяла все три коробки, сложив друг над другом, и пошагала в ванную. Когда она закрыла дверь, я смогла услышать звуки шуршания целлофана и открывания картона. Я так сильно прислушивалась, что, клянусь, я слышала, как она раскрыла инструкцию и положила её на раковину. Затем я услышала её голос, раздававшийся эхом от керамической плитки.

– О, верните мне дом, – запела она, – где бродит бизон, где играют олень с антилопой.