Девчонки на луне (ЛП)

Я пошла за ним, стараясь подмечать всё на пути. Его квартира выглядела иначе, чем студия: без стендов с гитарами, без аппаратной. На нём самом не было наушников. Да и в целом вещей было маловато. На стенах в гостиной висело несколько абстрактных картин, с разводами, как от дождя, в холодных оттенках синего цвета. В комнате была всего одна гитара – акустическая, с бежевым корпусом. Она лежала на кофейном столике так, словно он только что играл на ней для своей пустой квартиры. С улицы я ничего не слышала.

– Так вот она какая – твоя естественная среда обитания.

Похоже, я утратила способность поддерживать разговор в свойственной нормальным людям манере. Но я не могла делать вид, что просто наблюдаю за тем, как он работает, как это было в его студии.

– Студия всё же подходит мне больше. Мне до сих пор не очень-то комфортно здесь.

– А мне нравится, – сказала я, и это была правда. Окна были огромными и с небольшими разводами из-за старого стекла. Оно красиво искажало свет уличных фонарей. А мозаичные кусочки окна расщепляли свет на геометрические фигуры, оставлявшие зубчатый рисунок на потолке. Стены были идеального оттенка бледного серого цвета.

– Я рад.

Мы постояли там немного, и я даже почти обрадовалась тому, что отец чувствовал ту же неловкость, что и я. Казалось, будто он забыл, что обычно гостям предлагают присесть. Тогда я подошла к дальней стене, где он повесил неизвестный мне постер «Shelter» в толстой чёрной раме. Буквы были тёмно-синего цвета, напечатаны на жемчужно-сером фоне, и хоть дата концерта стояла двадцать девятое мая, город Остин, года на нём не было. И я никак не могла понять, в какой период он был отпечатан. Может, в начале, когда они ещё думали, что всё у них будет распрекрасно?

Не дожидаясь моего вопроса, отец сам всё выложил:

– Это с нашего первого тура. Прямо перед выходом первого альбома.

Внизу постера я увидела неровные, веретенообразные завитки букв в виде дома, в жёлтых окнах которого горел свет. Не зная, что бы ещё сказать, я лишь качнула головой, оставив эмоции при себе. Я ждала, когда он расскажет мне что-нибудь ещё.

Отец встал рядом со мной.

– Пожалуй, это мой самый любимый тур, – не ожидала я услышать от него это. Набрав воздуха в грудь, он медленно выдохнул. Как будто от лёгкого смущения. – Оглядываясь назад, понимаешь, что было легче тогда, до того, как всё началось. Никто нас не знал, и никто ничего от нас не требовал.

В его кармане зазвонил телефон – длинный трезвон, как на старых дисковых аппаратах. Он вытащил его, чтобы посмотреть на экран.

– Фиби, не возражаешь, если я отвечу? – спросил он. – Я завтра записываю эту группу. Очень дотошные ребята.

– Валяй.

Честно говоря, я была рада, что он вышел на минутку. Я хотела хорошенько всё здесь осмотреть, не ощущая себя туристом на экскурсии по музею Кирена Ферриса.

На стене напротив висела широкая металлическая полка с книгами. Возможно, некоторые из них были мамиными, и остались здесь после расставания. Я хотела найти в его доме что-нибудь от неё, что указывало бы на то, что он думает и о нас с Луной. Мне были нужны доказательства, что он вспоминал о нас и до того, как я появилась на его пороге несколько дней назад.

У края верхней полки я заметила книгу Дэвида Бирна «Как действует музыка» в твёрдой белой обложке. И я вспомнила об Арчере, о том, как недавно мы стояли на крыльце его дома.

До меня доносились обрывки разговора отца по телефону. Пусть слов я не могла расслышать, зато слышала спокойный тон его голоса. Хотела бы я, чтобы он говорил так со мной. В груди снова защемило, и я точно не могла сказать, было это в лёгких или в сердце или это просто рёбра сильно сжались. Я сделала глубокий вдох, и на выдохе грудная клетка смогла разжаться.

На средней полке лежало несколько камней. Скорее, обычная галька: серая и гладкая, обмытая озером или рекой. Я потрогала один камушек, подержала между большим и указательным пальцами, после чего скинула себе в карман.

Сделав это, я сразу испытала облегчение. От того, как сильнее меня теперь прижимало к полу, к земле. Я почувствовала, что сделала то, что должна была. Что должна была прийти сюда.

Отец вернулся в комнату.

– Прости за это. Вечно эти басисты чем-то недовольны, когда их записывают. Хотя, ты и без меня должна знать.

Я ничего не ответила, поэтому он добавил:

– Арчер. Твой друг. Он же на басу играет?

– А, да! Но он не такой, – я вцепилась пальцами в свою цепочку. – По крайней мере, я не думаю, что он такой.

Отец покачал головой, улыбаясь.

– Они все такие.

Я обернулась к полке. Может, он и прав. А может, я так никогда и не узнаю.

– Глянь сюда, – сказал отец. В углу столовой стоял огромный четырёхъярусный шкаф под пластинки с дисками из серого стекла. Для каждого яруса были свои выдвигающиеся дверцы. Я подошла ближе, чтобы посмотреть на названия через стекло. У него была секция под альбомы Дилана, несколько секций под соул шестидесятых годов. Ещё я увидела «Нирвану», «Weezer», «Belly» и «Replacements».