Девяносто девять (СИ)

Едва ли она понимала, что делает, иначе не забыла бы расстегнуть молнию, и Элайза проглотила нервный смешок, торопясь помочь, стягивая брюки до колен и за шею привлекая Алисию обратно, вынуждая ее лечь сверху, впиваясь губами в ее губы.

Она почувствовала ладонь между своих бедер и напряглась, ожидая страха, но страха не было: только неумолимое «хочу» и не менее яростное «немедленно».

— Помоги мне, — прошептала Алисия, обжигая ее ухо дыханием. — Помоги сделать так, чтобы тебе не было больно.

Элайза взяла ее руку в свою и принялась управлять ею, проглатывая готовые сорваться с губ стоны. Наверное, со стороны их возня под одеялом выглядела нелепо, но для нее это было самым чудесным, самым романтичным и сладким приключением, которое только можно было себе представить.

— Вот так, — шепнула она, продолжая двигать ладонью. — Не надо входить, просто погладь меня вот так.

Алисия выдохнула что-то неразборчивое в ее ухо, и продолжила двигаться, теперь уже сама, подстраиваясь под хаотичные движения бедер, прижимая их к одеялу собственным телом.

— Это не очень удобно, правда? — хрипло спросила она, не останавливаясь.

— Опустись ниже, — выдохнула Элайза. — Немного.

Через секунду она поняла, что это была не слишком хорошая идея: теперь губы Алисии касались ее груди, а ладонь получила больше простора и двигалась так, что шум в ушах стал еще сильнее, чем раньше. Очень хотелось кричать, стонать, выпустить наружу все непристойные звуки, застывшие в горле, но рядом по-прежнему спали люди, и Элайза зажала себе рот ладонью, не надеясь больше на силу воли.

— Все хорошо? — спросила Алисия. — Я могу остановиться, или…

Вместо ответа Элайза с силой двинула бедрами, вжимаясь в ее пальцы, и прикусила кожу ладони, и задрожала всем телом.

— Что? Что такое? Я что-то…

Господи, она была похожа на испуганную девчонку, и Элайза притянула ее к себе, и поцеловала, крепко сжимая шею. В ушах по-прежнему звенело, а тело наливалось приятной истомой.

— Помнишь, я говорила, что финал может быть разным? — улыбаясь, прошептала она. — Это был как раз он.

***

— Черт, они там трахаются, что ли? — Рейвен прильнула щекой к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то под двигающейся кучей одеял у костра. — Нашли время.

— Завидуешь? — усмехнулся лежащий на заднем сиденье Вик. — Ползи сюда, если хочешь, устроим свое шоу. Правда, вести придется тебе, но…

— Заткнись. Мне надоели твои тупые шутки.

Она лгала и хорошо понимала это. На самом деле, его «тупые шутки» были единственным, что все еще примиряло ее с этим миром. Рейвен совсем не ожидала, что ее оставят в живых после сделанного, и уж тем более не ожидала, что с ней будут пытаться разговаривать.

Это было странно: как будто она действительно имела для них значение. Но в это слишком трудно было поверить после всего, что случилось.

Может быть, если бы они начали судить ее, это было бы легче. Но они не судили: как будто приняли причины ее поступка и стали думать не о том, как ее наказать, а о том, как спасти ей жизнь.

— Эй, Рейвс, — позвал ее Вик. — Поможешь мне переместить ноги? Кажется, я больше не чувствую левую.

Она хотела огрызнуться, но осеклась и полезла к нему через переднее сиденье джипа. Взялась обеими руками за упакованную в шину ногу и подвинула ее, стараясь сделать это максимально осторожно.

— Спасибо, — Вик вдруг схватил ее за руку и опрокинул на себя. — А теперь просто полежи со мной.

Можно было вырваться, можно было стукнуть его по голове или, в конце концов, двинуть ногой, но Рейвен почему-то не стала этого делать. Послушно легла рядом, с трудом умещаясь на узком сиденье, и позволила Вику обнять себя за плечи, и сама обняла его за живот, чтобы не свалиться к чертовой матери.

Она ждала, что он станет говорить, но он молчал. Она слышала его ровное дыхание, чувствовала его сильную руку, и отчего-то ей становилось с каждой секундой все более тоскливо и грустно.

— Я облажалась, да? — вырвалось у нее вдруг. — Я снова облажалась.

— Ничего. Мы все исправим.

Рейвен сжала губы, чтобы не заплакать. Это «мы все исправим» было таким веским, таким мужским, таким теплым. И то, что Вик больше ничего не добавил, как будто делало его слова еще более сильными, внушающими… надежду?

А что, если все действительно можно исправить? Что, если она не успела все уничтожить?

— В прошлой жизни, — начала она, и споткнулась, глотая подступающие к горлу слезы. — В прошлой жизни Лекса и ее люди взяли Финна в плен, чтобы пытать его, а после убить. Я дала Кларк нож и попросила вытащить его. Но она… Она воткнула нож в его сердце.

— Знаю. Я тоже это вспомнил.

— Я знала, что она сделала это ради него, что она не могла его спасти, а могла только облегчить его мучения, но… Но мне было все равно. Я так ненавидела ее тогда, мне было так больно, Вик. Я не могла смотреть ни на нее, ни на Лексу, потому что знала, что именно они — причина смерти Финна.

Она помолчала, сглатывая новую порцию слез, и выпалила:

— А теперь мне кажется, что причиной смерти Финна был сам Финн.