Девяносто девять (СИ)

Он бросил взгляд на Октавию: конечно же, она помогала вместе с остальными. А в следующее мгновение снизу донесся шум и скрежет сминаемого металла, а следом за ним — взрыв.

— На позиции!

Они снова залегли на обочине, прямо над бегающими туда-сюда и невпопад стреляющими военными, многие из которых погибли при взрыве, а тех, кто остался в живых, теснили с двух сторон.

— Огонь!

Беллами почувствовал, как Октавия легла рядом и принялась стрелять. Он покосился, чтобы убедиться: на ее лице сияло выражение восторга.

— Отличный план, Белл! — крикнула она, улыбаясь. — Отличный план!

***

Рация в Аниной руке ожила и затрещала помехами, сквозь которые едва можно было разобрать голос Маркуса.

— Индра мертва, — услышала она. — Мы окружили военных и сомнем их, не сомневайся. Но здесь их всего сотни две, не больше. Остальные идут к вам через Акведук Лос-Анджелеса.

— Мы примем их, — коротко ответила Аня. — Действуй по плану.

Она убрала рацию в карман и сверху вниз посмотрела на Эйдена.

— Готов? — спросила тихо.

— Готов.

Толпа заревела, когда Аня сделала шаг вперед и подняла руку. Кто-то кричал, кто-то свистел, кто-то пытался аплодировать. Но она сделала жест пальцами, и все замолчали.

— Все вы знаете, что прямо сейчас наши воины дерутся не на жизнь, а на смерть с непрошенными захватчиками, — сказала она громко. — Нет такой семьи в племени, которой не коснется сегодня радость или горе. Я верю и знаю, что каждый из наших сыновей и братьев будет достоин встречи с Великим Духом в конце своего пути.

Она на мгновение замолчала, сглатывая комок.

— Но солдаты разделились. Те, кого уничтожат наши братья, это лишь малая часть. Остальные надвигаются на нас через акведук и скоро будут здесь.

Толпа колыхнулась, заволновалась.

— Что нам делать?

— Надо бежать, пока не поздно!

— У нас нет оружия! Мы не сможем сражаться!

Аня снова жестом заставила всех замолчать.

— Вы можете уйти. Прямо сейчас забрать своих детей, свои пожитки, оставив здесь все, что мы построили за эти годы. Вы можете уйти в горы и начать все заново, скрываясь от военных, надеясь, что они никогда вас не найдут. Или…

Она кивнула Эйдену, и тот сделал шаг вперед.

— Приветствуйте командующего Нового мира!

Один за другим земляне опускались на колени, а индейцы смотрели на них, не понимая, что происходит. Но Аня опустилась на колено тоже, и у них не осталось выбора.

Тысяча человек склонилась перед пятилетним мальчиком, смотрящим на них сверху вниз.

— Лекса, Кларк, Джон, — Эйден словно вбивал гвозди в металл, четко выговаривая имена. — Вы знаете их, как командующую, принцессу и вора. Они ушли, чтобы ценой своих жизней дать нам шанс на лучшее будущее. Они умрут, или уже умерли, выполняя свою последнюю миссию — взрывая пункты запуска ракет, способных уничтожить все живое.

Аня поразилась тому, как четко и ясно он говорил. Словно ему было не пять, а как минимум на десяток лет больше.

— Командующая Нового мира сказала мне перед тем, как уйти. Она сказала: ваша свобода в ваших руках. Хватит прятаться и бояться. Вы хотите свободы? Идите и возьмите ее! Сражайтесь за то, что вам дорого. Мы отдали им Люмен, мы позволили им уничтожить его. Но мы не отдадим резервацию! Пока есть здесь хоть кто-то, способный держать в руках палку, мы будем биться за наш новый дом!

Из толпы донеслись крики. Один за другим люди поднимались на ноги, что-то кричали, шум делался все сильнее и сильнее, но сквозь него по-прежнему звенел мальчишеский голос:

— Все, кто хочет уйти, уходите! Но каждый, кто решит остаться, будет знать: останемся мы сегодня в живых или нет, будет зависеть только от нас. Мы все — люди Нового мира! И эта земля принадлежит нам!

***

— Линкольн!

— Октавия!

Она налетела на него, будто кошка, и запрыгнула, обхватывая руками и ногами, и ругалась, и целовала, и снова принималась ругаться.

Все три группы соединились в одну, и оставшиеся в живых воины ходили между трупами, пробивая головы, и оттаскивали в сторону раненых.

— Беллами! Атом! Маркус!

Никогда до сих пор она не была так счастлива. Они победили: ни один из солдат не смог уйти из организованного ими котла, все они были или мертвы, или ранены, или обезоружены и связаны по рукам и ногам.

Но почему-то счастливой была только она. Линкольн хмурился, Атом отводил глаза, а из глаз Маркуса, кажется, катились слезы.

— Что? — спросила она, тревожно вглядываясь в его лицо. — Кейн, что?

Он показал взглядом, и она увидела, как двое воинов несут на носилках темное тело.

— Индра…

Линкольн схватил ее за руку, но Октавия вырвалась и подошла, сглатывая слезы. Индра лежала, будто живая, — такая же суровая, как всегда, такая же хмурая и словно высеченная из камня.

— Инна Дрей, — сказал оказавшийся рядом Маркус. — Ее звали Инна Дрей.

— Сделаем так, чтобы ты нас помнила, — прошептала Октавия, на мгновение касаясь еще теплой руки Индры. — Я сделаю так, чтобы ты меня помнила.

Она смотрела на Индру, а в ушах ее звенело старое, из прошлой жизни: «Воин не оплакивает павших, пока бой не окончен». И тогда, вспомнив это, Октавия вытерла слезы и повернулась к Линкольну: