Девяносто девять (СИ)

— Что дальше? — спросила, глядя исподлобья. — Возвращаемся?

— Да, — ответил он. — Мы должны отрезать тех, кто движется к резервации. Иначе это будет пиррова победа.

***

Аня бежала вдоль западной стены резервации, туда, где шум выстрелов был особенно плотным. Она видела сотни людей, выпускающих со стен стрелы, швыряющих камни, выливающих на захватчиков ведра разогретой до состояния кипятка воды.

Всего полчаса длился бой, но многие уже пали, сраженные пулями и осколками мин, которые солдаты выпускали по резервации. Но стены все еще держались, и люди держались тоже.

— Анимигабовиквэ! — она остановилась, чуть не сбив с ног отца. Рядом с ним стояли все его ученики: и индейцы, и белые — все вперемешку. — Мы идем к восточным воротам, там нужна помощь.

— Отец! — взмолилась она в ужасе. — Не делай этого! Мы должны сохранить детей любой ценой, иначе некому будет вести племя, когда все закончится.

Он положил руку ей на плечо.

— Из трусов, прячущихся за спинами других, не получится хороших вождей, — сказал он строго. — Иди и сражайся, и дай нам исполнить свой долг.

Совсем близко разорвалась мина, Аню и остальных засыпало кусками земли, но все были живы. И она кивнула и махнула рукой:

— Идите.

И побежала дальше.

У восточной стены творился настоящий ад. Множество тел — убитых, разорванных на куски взрывами, но оставшиеся в живых продолжали стрелять, укрываясь за камнями, сложенными в главный оплот резервации.

— Надо уничтожить минометы, — закричал Эйден, появляясь перед Аней. — Пока они лупят минами, мы ни черта не сделаем.

Он был весь покрыт кровью, хлещущей из раны на плече.

— Розмари! — крикнула Аня. — Розмари, сюда!

Пока она перевязывала рвущегося в бой Эйдена, Аня забралась на сторожевую башню и в бинокль посмотрела на позиции солдат. Она увидела черного мужчину с седой бородой, стоящего рядом с пятеркой минометов. Достать их отсюда нечего было и думать: они были надежно укрыты за деревьями и живыми преградами в виде стреляющих на поражение солдат.

Эйден был прав: еще полчаса беспрерывного минометного огня, и от резервации останется только воспоминание. Аня на мгновение подняла голову к небу, а потом достала из кармана гранату и принялась спускаться вниз.

Но она не успела. Справа раздался шум двигателя, и прямо сквозь деревья промчался мотоцикл.

— Кто это? — выдохнула Аня, не справившись с волнением.

И тут же поняла, кто. Это была Рейвен — бледная, с замотанным бинтами торсом, крепко держащаяся за руль мотоцикла и… повесившая на шею целую связку гранат.

— Прикрыть ее! — вне себя от ужаса закричала Аня. — Огонь из всех стволов!

Солдаты стреляли по мотоциклу, но будто сам Великий Дух берег Рейвен от выстрелов. Она приближалась к минометам, и время растягивалось, будто резиновое, и становилось вязким, словно свежая кровь, вытекающая из ран.

Мотоцикл на полной скорости сбил с ног черного мужчину и взорвался, разбрасывая вокруг куски минометов и человеческих тел.

Аня стояла, открыв рот. В бинокль она успела увидеть улыбку торжества на лице Рейвен, последнюю улыбку, после которой ее тело разлетелось на тысячи кусков, заливая все вокруг ярко-алой кровью.

Солдаты, у которых больше не было поддержки, начали пятиться, отступая.

— Пусть Великий Дух будет милостив к тебе, — прошептала Аня, борясь со слезами, подступившими к горлу. — Да встретимся мы в новой жизни.

Она спустилась с башни и подбежала к людям, продолжающим стрелять по убегающим солдатам.

— За ними! — скомандовала громко и четко. — Не дадим ни одному из них уйти!

Общий крик смешался в единый вой, когда люди полезли через стену — мужчины, женщины, юноши, девушки, — все до одного преодолевали насыпь камней, и спрыгивали с той стороны, и шли вперед, стреляя, бросая камни, спуская тетиву луков.

Аня шла вместе с ними. Она выпускала одну стрелу за другой, и рядом с ней шел раненый Эйден, и никто из них больше не боялся смерти.

***

Линкольн и Беллами шли в авангарде, с трудом поднимаясь вверх по высохшему акведуку. Следом за ними двигались Октавия, Маркус и Атом, а после — остальные оставшиеся в живых охотники и воины. Сверху, от резервации, доносились выстрелы и взрывы, и это заставляло изо всех сил напрягать уставшие мышцы, чтобы двигаться быстрее.

— Скажи ей сейчас, — велел вдруг Линкольн, и Беллами удивленно покосился на него. — Скажи ей прямо сейчас, иначе можешь не успеть.

— Я уже сказал, — тихо ответил Беллами, но Линкольн покачал головой.

— Скажи другое. То, что здесь, — он коснулся ладонью левой части груди Беллами. — Скажи то, что должен.

Линкольн ускорил шаг, а Беллами чуть отстал, равняясь с Октавией. Посмотрел на нее и улыбнулся: она была мрачной, насупленной, грязной, — очень похожей на остальных воинов, идущих следом.

И вдруг, глядя на нее, он понял. Понял, что имел в виду Линкольн, понял, что все это время должен был сказать сестре.