Девяносто девять (СИ)

Она с трудом поднялась на ноги, дошла до разломанного стула, валяющегося в углу, и кое-как отломала ножку. Не прекрасное решение проблемы, но все же лучше, чем меч. Который, вполне возможно, еще понадобится.

— Я серьезно, — сказала Алисия, когда Элайза вернулась и принялась приматывать импровизированную шину к ее ноге. — Хороший лидер обязан принимать тяжелые решения. Что было бы с твоими людьми, если бы ты погибла здесь из-за меня?

— Кто бы говорил, — огрызнулась Элайза. — Тебя никто не просил следовать за мной, верно? Но ты все же пошла.

— Я уже объяснила, почему.

Она охнула, когда Элайза завязала последний узел. И это на мгновение сделало ее лицо похожим на человеческое: это было лицо не великой командующей, а испуганной девушки, попавшей в западню. Очень красивое и очень нежное лицо.

— Что означают слова, которые ты произнесла над телом своего воина? — спросила Элайза, снова усаживаясь рядом.

Алисия долго молчала прежде чем ответить.

— Они означают: добьюсь того, чтобы ты обо мне помнил. Этими словами мы провожаем в последний путь павших, этими словами мы даем обещание сделать так, чтобы они гордились нами.

— Красиво, — улыбнулась Элайза. — Удивительно: всего за пять лет вы и впрямь создали новую цивилизацию. Пусть воинственную, пусть почти дикую, но…

— Ты ничего не знаешь о нашей цивилизации, — перебила Алисия. — Ты видела только малую часть. Ты не видела наших школ, наших театров, наших картинных галерей. Мы не дикари. И когда-нибудь ты это поймешь.

Элайза посмотрела на нее: она закрыла глаза и запрокинула назад голову. Рука сама собой потянулась, чтобы коснуться ладонью лба.

— Что ты делаешь? — глаза открылись, и Элайза могла бы поклясться, что в них был страх.

— Измеряю температуру. Ты вся горишь — возможно, в рану попала инфекция.

Алисия усмехнулась, снова закрыв глаза.

— Выходит, ты зря тратила силы на мое спасение, Элайза из небесных людей. Похоже, моя судьба — умереть сегодня.

— Но разве Густус не пойдет тебя искать?

— Нет. Он получил точный приказ и будет следовать ему до конца. Если я не подам вестей до заката, он уведет людей обратно в Люмен.

Элайза вздохнула. Что ж, в таком случае они, похоже, умрут здесь вместе. Не от зубов мертвецов, так от пуль снайпера, не от пуль снайпера, так от обезвоживания.

— Кто в тебя стрелял? — спросила она. — Раз уж у нас нет шансов, можешь хотя бы удовлетворить мое любопытство?

Тень усмешки скользнула по губам Алисии. Она ответила, не открывая глаз:

— Только один народ в этой части земли жаждет моей смерти.

— Морской народ?

— Да.

Элайза уже хотела задать новый вопрос, но Алисия вдруг продолжила:

— Пять лет назад моя семья вместе с семьей Салазар спасалась из зараженного Лос Анджелеса. Их было трое: Гризельда Салазар, Офелия Салазар и Дэниел Салазар. А потом…

— Кто-то из них умер?

Алисия вздохнула.

— Многие тогда умерли, Элайза из небесных людей. Мой брат, и Гризельда, и многие другие. Когда стало ясно, что нужно объединяться общинами, мы с Дэниелом оказались по разные стороны баррикад.

— Почему?

— Потому что он хотел убить всех, кого сможет убить, а я хотела спасти всех, кого смогу.

Элайза ничего не понимала. А как же «кровь за кровь»? Как же «хочешь мира — готовься к войне»?

— Для Дэниела всегда была важна только его семья. Его жена, его дочь, и те, кто потом стал частью этой семьи. А на всех остальных ему было плевать. Принцип «кровь за кровь» появился в первую очередь из-за него.

Алисия замолчала, углубившись в воспоминания. По ее лицу было видно, как тяжелы они были.

— Шла война, и морские люди не хотели присоединяться к коалиции. Но были среди них те, кто готов был уйти, кто хотел уйти. Им не позволили.

— Что он сделал? — тихо спросила Элайза.

— Он прислал мне их головы. Четырнадцать голов. Их принесли к Люмену и бросили за ворота.

Элайзу передернуло. Она представила как Алисия — тогда еще совсем девочка! — вышла на балкон и увидела их: четырнадцать отрубленных голов, все еще шевелящих глазами, все еще подающих признаки жизни. Только жизни ли?

— Что ты сделала? Чем ответила ему?

Повинуясь безотчетному желанию она нащупала ладонь Алисии и сжала крепко. Но та, похоже, даже не заметила.

— Я должна была показать остальным, что такое Люмен и что такое земляне. Альянс только создавался, и было немало сомневающихся. Мне нужно было сделать так, чтобы они не сомневались.

Она словно оправдывалась, и по этим словам Элайза поняла, что дальше будет еще хуже. Она не ошиблась.

— Я велела привезти мне его дочь. И мои люди сделали это.

«О, Господи».

— Она стала заложником в этой войне, заложником, показывающим, что Люмен силен, что я — сильна, что альянс жив и будет жить очень долго.

Элайза потянула руку, чтобы убрать, но Алисия не дала: крепко, до боли сжала ее пальцы и сказала:

— Офелия стала моей. Не по принуждению, а потому, что хотела этого. Спустя год она убежала из Люмена, чтобы навестить отца. На следующий день он прислал мне ее обратно.

Она говорила, а Элайза как будто впитывала в себя ее голос, видела ее глазами, слушала ее ушами.