Девяносто девять (СИ)

— Мы дадим тебе возможность провести своих людей на корабли, но прежде я хочу убедиться, что морской лев не прикончил моих людей. И еще одно: мне нужны гарантии, что ты поможешь освободить тех из них, кто захочет быть освобожденным.

Алисия долго молчала, обдумывая услышанное, а после подняла руку и велела:

— Оставьте нас.

Один за другим ее воины вышли из шатра. Элайзе стало не по себе: что такого она хочет сказать? Почему это не должны слышать остальные?

— Что будет, если я откажусь? — спросила Алисия. — Ты и впрямь способна открыть огонь по безоружным людям?

— Нет. Я сделаю так, что ты не сможешь отправить безоружных людей мимо нашего лагеря. Пусть ты жестока, но ты не дура. И я…

Она замолчала, подчинившись нетерпеливому жесту. Алисия встала на ноги и подошла к ней, так близко, что в ноздри ударил запах кожи ее доспехов. Элайза поежилась: все это снова что-то ей напомнило, но она не могла понять, что.

— Прямо сейчас на ваш лагерь нацелено два десятка минометов, — тихо, глядя ей в глаза, сказала Алисия. — Мне нужно только дать команду, и через час от вашего лагеря не останется ничего.

— Если бы ты хотела так сделать, то уже бы сделала, — прошептала Элайза. — Если бы ты была готова уничтожить нас, то уже бы уничтожила.

Она видела как подрагивают губы Алисии, как бледнеет под черными разводами на лице ее кожа. Что-то происходило с ней, но Элайза не понимала, что.

— Ты позволила мне уничтожить несколько десятков твоих воинов, — сказала она тихо. — А после этого спасла мне жизнь и предложила перемирие. Тебе не плевать на людей, Алисия. Сколько бы ты ни убеждала себя в этом, тебе на них не плевать.

— Не на всех, — вырвалось у Алисии. — Не на тебя.

Элайза вздрогнула. Это «не на тебя» было сродни удару в живот, в самое слабое, в самое незащищенное.

— Если тебе не плевать на меня, то ты дашь мне гарантии, — прошептала она. — Потому что в противном случае я умру вместе с остальными.

И снова этот взгляд: тяжелый, пронизывающий, но вместе с тем как будто немного детский, растерянный. Как будто две силы сошлись воедино: желание оставаться человеком и желание быть командующей. Как будто «это снова происходит» испугало до ужаса, как будто «нет никаких чувств» на секунду перестало быть правдой.

— Каких гарантий ты хочешь, Элайза из небесных людей? — спросила Алисия, и иллюзия исчезла. Глаза снова стали ледяными, а голос — спокойным.

Элайза отступила назад.

— Сколько моих людей ты отдала морскому льву? — спросила она резко.

— Девятнадцать.

— Ты отправишь к нему столько же своих людей. Тогда я смогу быть уверена, что мы действительно будем освобождать их вместе.

Алисия отвернулась и медленно, приволакивая ногу, отошла к столу с разложенной на нем картой. Поводила по ней пальцем: тянула время.

— После этого ты присоединишься к коалиции? — спросила она, не оборачиваясь. — Отправишься со мной на острова?

— Нет.

Это было самым сложным вопросом и самым сложным ответом, но Элайза не хотела лгать. Два часа назад на совете они решили, что не станут уходить в океан. Не все были за, но большинством голосов решение было принято.

— Собираешься остаться и погибнуть? — медленно спросила Алисия. — Зачем? Во имя чего?

— Когда исход землян будет завершен, мы уйдем, — ответила Элайза. — И вернемся, когда Лос-Анджелес будет уничтожен.

Это они тоже решили вместе. Жить на острове под началом жестокой командующей — значило бы вернуться к тому, с чего они все начинали. А уйти, чтобы вернуться — будет означать построение новой жизни, с нуля, с самого начала.

— Хорошо, — сказала Алисия и Элайза удивленно посмотрела на нее. — Я выполню твои условия, Элайза из небесных людей. Я отправлю морскому льву девятнадцать моих людей. Но мне тоже нужны гарантии. Ты останешься в Люмене, пока исход не будет завершен, и если твои люди несмотря на договоренность откроют огонь, я прикажу связать тебя и бросить в ров к мертвецам.

Элайза усмехнулась. Чего еще от нее можно было ожидать?

— Я согласна, — сказала она. — Дай мне час на то, чтобы попрощаться с моими людьми, и мы сможем отправиться в Люмен.

***

Гонец, вернувшийся от морского народа, подтвердил согласие на открытие прохода. Исход назначили на ближайшую из возможных дат, и в Люмене начались лихорадочные сборы.

Элайзе выделили комнату на последнем этаже жилого здания и разрешили беспрепятственно передвигаться, подчеркнув, что она не пленница, а гостья. Алисию она почти не видела: понимала, что та слишком занята в попытках за несколько дней упаковать и перевезти все, что они строили годами.

Трудно было признаться в этом, но Элайзе было грустно смотреть на людей, покидающих Люмен. Она видела, как много было сделано, как много построено, и как много теперь придется бросить.

Первыми вывезли детей: Алисия попросила укрыть их в лагере небесных, и Элайза не стала возражать. Четыре повозки, окруженные пятью десятками воинов, отправились в путь, и двадцать восемь детей уже к вечеру оказались под защитой Небесных.

Работа кипела: люди разбирали станки, складывали инструменты, отдельно упаковывали семенной фонд.