Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Дон Руй Гомес

Вот чем платят мне отныне!

«Старик, иди взгляни, крепки ль твои твердыни,
Ворота заперты ль, на башенных зубцах
Стоит ли день и ночь охрана на часах,
По росту отыщи себе вооруженье,
Подставь свой дряхлый стан под тяготы сраженья —
Сполна оплатится доверчивость твоя,
И то, что ты мне дал, верну с избытком я».
О небо! Я шестой десяток доживаю;
Что значит бешенство разбойников — я знаю;
Не раз ночной порой, свой выхватив клинок,
Я в бегство обратить бродяг полночных мог;
Убийц, изменников с собой я видел рядом
И слуг, хозяину несущих кубок с ядом,
И тех, кто без молитв предсмертных умирал;
Знал Борджа, Сфорцу я и Лютера встречал, —
Но все ж такого я не видел преступленья[431]:
Здесь гость хозяину наносит оскорбленье!
Был не таков мой век. Такой измены вид
Вдруг старца ужасом в дверях окаменит,
И он, под тяжестью ужасного страданья,
Как надмогильное застынет изваянье.
Испанцы, мавры! Как такой злодей живет!

(Поднимает глаза и обводит взором висящие по стенам портреты.)

О Сильва, слушайте! О доблестный мой род!

Прости, что пред тобой я, гневом ослепленный,
Гостеприимства мог на миг забыть законы.

Эрнани

(поднимаясь)

О герцог!

Дон Руй Гомес

Замолчи!

(Делает три шага вперед и разглядывает поочередно все портреты рода Сильва.)

Вы, предки! Прям ваш взгляд;

Вам небо видимо, и знаете вы ад.
Скажите, кто же он, тот человек, — откуда?
То не Эрнани, нет: предатель он, Иуда!
О, дайте наконец, я вас молю, ответ!

(Скрестив руки на груди.)

Могло ль подобное случиться с вами? Нет!

Эрнани

О герцог!

Дон Руй Гомес

(по-прежнему обращаясь к портретам)

Видите? Он говорит, бесчестный!

Что замышляет он, о предки, вам известно, —
Не слушайте его. Обманщик он и ждет,
Что кровь рука моя в своем жилье прольет,
Что я таю в груди, забыв веленья чести,
Как в день семи голов[432], одну лишь жажду мести.
Себя изгнанником сочтя, меня опять
Не Сильва — Ларою осмелится он звать.
Он скажет, что он гость и мой и ваш, сеньоры…
О предки! Гневные не отвращайте взоры,
Но рассудите нас.

Эрнани

О Сильва! Коль могло

Столь благородное явиться нам чело,
Столь сердце чистое, ум смелый и глубокий,
Так это вы, сеньор, хозяин мой высокий!
Я, говорящий здесь, виновен, я смущен.
Что я могу сказать, когда я осужден?
Да, я хотел украсть жену твою, — о боже! —
Бесчестьем запятнать твое хотел я ложе.
Всю кровь, что есть во мне, — пролей ее клинком
И, осушив его, не думай ни о чем.

Донья Соль

Виновна я, не он! Лишь мне готовьте мщенье!

Эрнани

Молчите, донья Соль! Вот лучшее мгновенье.

Оно мое, мое! Нельзя его отнять.
Я должен герцогу здесь многое сказать.
О герцог, в смертный час я клятвою старинной
Клянусь: виновен я, а донья Соль невинна.
Вот все. Виновен я, она чиста! Ты б мог
Вернуть доверье ей, мне — в грудь вонзить клинок.
Да, можешь бросить ты в дверях мой труп кровавый
И вымыть пол. Пусть так! Ведь ты имеешь право.

Донья Соль

Ах, я всему виной. Люблю его…