Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Сейчас, когда сам бог, быть может, беден властью,
                          Кто предречет,
Направит колесо к невзгоде или к счастью
                          Свой оборот?

И что затаено в твоей руке бесстрастной,

                          Незримый рок?
Позорный мрак и ночь, или звездой прекрасной
                          Сверкнет восток?

В туманном будущем смесились два удела —

                          Добро и зло.
Придет ли Аустерлиц? Империя созрела
                          Для Ватерло.

Я возвращусь к тебе, о мой Париж, в ограду

                          Священных стен.
Мой дар изгнанника, души моей лампаду,
                          Прими взамен.

И так как в этот час тебе нужны все руки

                          На всякий труд,
Пока грозит нам тигр снаружи, а гадюки
                          Грозят вот тут;

И так как то, к чему стремились наши деды,

                          Наш век попрал;
И так как смерть равна для всех, а для победы
                          Никто не мал;

И так как произвол встает денницей черной,

                          Объемля твердь,
И нам дано избрать душою непокорной
                          Честь или смерть;

И так как льется кровь, и так как пламя блещет,

                          Зовя к борьбе,
И малодушие бледнеет и трепещет, —
                          Спешу к тебе!

Когда насильники на нас идут походом

                          И давят нас,
Не власти я хочу, но быть с моим народом
                          В опасный час.

Когда враги пришли на нашей ниве кровной

                          Тебя топтать,
Я преклоняюсь ниц перед тобой, греховной,
                          Отчизна-мать!

Кляня их полчища с их черными орлами,

                          Спесь их дружин,
Хочу страдать с тобой, твоими жить скорбями.
                          Твой верный сын.

Благоговейно чтя твое святое горе,

                          Твою беду,
К твоим стопам, в слезах и с пламенем во взоре,
                          Я припаду.

Ты знаешь, Франция, что я всегда был верен

                          Твоей судьбе,
Я думал и мечтал, в изгнании затерян,
                          Лишь о тебе.

Пришедшему из тьмы, ты место дашь мне снова

                          В семье своей,
И, под зловещий смех разгула площадного
                          Тупых людей,

Ты мне не запретишь тебя лелеять взором,

                          Боготворя
Непобедимый лик отчизны, на котором
                          Горит заря.

В былые дни безумств, где радостно блистает

                          Кто сердцем пуст,
Как будто, пламенем охваченный, сгорает
                          Иссохший куст,

Когда, о мой Париж, хмелея легкой славой,

                          Шальной богач,
Ты шел и ты плясал, поверив лжи лукавой
                          Своих удач,

Когда в твоих стенах гремели бубны пира

                          И звонкий рог, —
Я из тебя ушел, как некогда из Тира
                          Ушел пророк.

Когда Лютецию преобразил в Гоморру

                          Ее тиран,
Угрюмый, я бежал к пустынному простору,
                          На океан.

Там, скорбно слушая твой неумолчный грохот,

                          Твой смутный бред,
В ответ на этот блеск, и пение, и хохот
                          Я молвил: нет!

Но в час, когда к тебе вторгается Аттила

                          С своей ордой,
Когда весь мир кругом крушит слепая сила, —
                          Я снова твой!

О родина, когда тебя влачат во прахе,

                          О мать моя,
В одних цепях с тобой идти, шагая к плахе,
                          Хочу и я.

И вот спешу к тебе, спешу туда, где, воя,

                          Разит картечь,
Чтоб на твоей стене стоять в пожаре боя
                          Иль мертвым лечь.

О Франция, когда надежда новой жизни

                          Горит во мгле,
Дозволь изгнаннику почить в своей отчизне,
                          В твоей земле!

Брюссель, 31 августа 1870 г.