Девять дней Дюнкерка

Возвращение в Англию после Дюнкерка было благословением для меня и моих товарищей. Родина дала нам силу пережить все разочарования и приготовиться к грядущим боям. Англия была в то время великолепна. Бомбардировки еще не успели обезобразить ее городов и вековых парков. Изменились только люди. Они стали более суровыми, гораздо более собранными и решительными. И в то же время они ни на минуту не унывали, ибо верили в грядущие хорошие времена, верили в победу.

Достаточно было послушать разговоры в бомбоубежищах, чтобы понять, что мы, англичане, хотим честно воевать с Гитлером, как бы ни хитрили наши политиканы.

Однажды во время воздушного налета на Ливерпуль я укрылся в одном из наспех построенных бомбоубежищ. Пожилой рабочий читал вечернюю газету. Рядом с ним сидели старик и женщина, закутанная в шаль. У женщины – двое маленьких ребятишек с испуганными глазами. Ребятишки сидят на потрепанном старом чемодане. В этом чемодане, очевидно, находилось самое ценное их имущество. Быть может, этой ночью в дом, где они живут, попадет бомба. Но женщина не думает о своем доме. Она деловито вяжет чулки для своих детишек и слушает рабочего, который читает вслух газету, где описывается, как наши ополченцы день и ночь стоят в дозорах на дорогах и поросших вереском равнинах, на окраинах городов и на голых скалах. Женщина и старик одобрительно кивают.

Разговоры о войне ведутся повсюду – на улицах, в автобусах и трамваях, в армейских частях и дешевых столовых, куда забегают, чтобы наспех утолить голод. «В 1938 году мы отдали немцам Чехословакию, потом Польшу, а теперь Францию, – говорит рабочий в небольшой пивной „Стрела“ в Ливерпуле. – Нам надо было с самого начала заключить союз с русскими. Если бы мы шли рука об руку с ними, наци не стояли бы сейчас на пороге Англии».

Перед тем как отправиться в двухдневный отпуск к семье, в свой родной Ливерпуль, я побывал в Лондоне. Стоя на Вестминстерском мосту и глядя на здание парламента, прислушиваясь к бою Биг-Бена, я думаю о прошлом английского народа. Сражение при Гастингсе, Великая хартия, война Алой и Белой Розы, Кромвель, Долгий парламент, эпоха великих открытий и изобретений, чартистское движение и борьба тред-юнионов в девятнадцатом веке… Я вспоминаю уроки истории в школе и высказывания политических деятелей прошлого.

Моя встреча с семьей в Ливерпуле омрачена большим горем.

Мой брат Том, так же как и я служивший в экспедиционных войсках во Франции, пропал без вести. Позднее мы узнали, что ему не удалось уйти от гитлеровцев и он был заточен в лагерь для военнопленных. Только через пять лет Том был освобожден Советской Армией… Но в то время нам казалось, что Том погиб. Позднее погиб мой старший брат Джон. Пароход, на котором он плавал, был торпедирован немцами у берегов Северной Ирландии. У него остался маленький сын, за год до того безвременно лишившийся матери.

Меня особенно мучила мысль о том, как вяло наше верховное командование и политические деятели ведут эту войну. В одной только нашей семье уже насчитывалось две жертвы. А сколько еще людей погибло за время войны? Жертв много – и ни одной выигранной битвы, ни одной победы!

После кратковременного свидания с семьей я вновь впрягаюсь в армейскую лямку. Служу в Шотландии, в Абердине. В 1942 году аттестационная комиссия военного министерства в Эдинбурге рекомендует меня как кандидата на получение офицерского звания. Но перед зачислением в офицерскую школу военного времени специальная комиссия долго проверяла меня: меня подробно расспрашивали о моих родственниках, проверяли мои политические убеждения и главным образом мою деятельность во Франции. Позднее я узнал, что во время пребывания в офицерской школе за каждым из нас шпионили 5-й отдел военной разведки и Скотланд-Ярд. Если одно из этих учреждений находит слушателя школы «политически неблагонадежным», он получает приказание немедленно возвратиться в свою часть в качестве рядового. Такие случаи внезапного «исчезновения» слушателей школы были у нас весьма нередки даже во время моего кратковременного пребывания в школе.

А мы, оставшиеся, спокойно занимались военной муштрой, как будто война бесконечно далека, где-то на другой планете.

Единственными событиями в моей военной жизни в это время были те, о которых я узнавал из газет. Из всех событий самым радостным была замечательная победа русских под Сталинградом. Армия русских, ее железное упорство, ее боевой дух и непреклонная воля уже давно вызывали восхищение и энтузиазм у наших солдат, но, узнав о победе на Волге, мы испытали также и чувство колоссального облегчения. Незадолго до того наши войска основательно побили Роммеля под Эль-Аламейном. Но эта победа была одержана в далеком Египте, вдали от тех районов, где сражались главные германские вооруженные силы. Весть о Сталинграде была первой вестью, знаменующей решительную победу над фашистской Германией. Мы понимали, что герои Сталинграда борются не только за Россию, но и за всю Европу, стонущую под игом нацизма, и за нас, англичан.