Девять дней, которые потрясли мир

Как железные зубы могут опорочить человека? Почему этот простой вопрос так раздражает Юрия Ефимовича? Ведь он принимал участие в следствии, должен же понимать, насколько важно было идентифицировать погибших. Вот вещи дятловцев он разбирал, указывал, что кому принадлежит, а тут вдруг такое раздражение. Странно.

52. Замечали ли Вы наколки на руках у Семена Золотарева? Например, у большого пальца?

Ю. Ю.: Никаких наколок не было, и потом, не было времени, и вообще цели не было что- либо замечать, ну какой маразм, а? Вопросы маразматические.

Опять «маразм». Почему? Это важнейший вопрос! Никто не говорит, что было время и цель что-то замечать, но хочешь ты или нет, часто невольно обращаешь внимание на такие вещи. Странный ответ, очень странный. А ведь татуировки могли бы многое рассказать, если бы Юдин видел их с самого начала.

При том, что другие вещи Юдин помнит очень, очень отчетливо!

55. Была ли при нем тетрадь с песнями?

Ю. Ю.: А как же! Все домогались добраться до его ба… до его тетради с песнями. Там очередь стояла, чтоб переписать. Это же был кладезь. Находка огромная, Семен

Люди, готовившие интервью с Ю. Е. Юдиным, задавали очень правильные вопросы. И никак не получали на них ответы.

24. Юрий Ефимович! Расскажите, пожалуйста, о взаимоотношениях в группе. Кто с кем больше всего общался, какие симпатии и антипатии выявились в группе в том походе? Хочется услышать Ваше личное мнение о психологических портретах ребят.

— Это очень энциклопедический вопрос, и на него надо отвечать… только на конкретный вопрос.

Группа была психологически очень дружная, и никаких конфликтов никогда принципиальных там не могло быть. Антипатии и симпатии — это тоже вопрос сугубо…но он…так…это долго надо говорить… Антипатий таких явных вообще не было. А симпатии… взаимные симпатии… вот это были, но это не для… не для данной… не сейчас об этом говорить…(смеется)

Смешно, конечно. Вместо того, чтобы рассказать о группе, о ребятах, вину перед которыми он чувствовал всю жизнь и завещал похоронить рядом с ними — трогательные и, честно говоря, довольно приторные вещи — он уходит от ответа о симпатиях и антипатиях. Как будто речь идет не о студентах, с которыми вместе учился, вместе ходил в походы, а о чем-то отвлеченном и не близком. А ведь он был в походах с Дятловым, трижды с Дорошенко, шел под руководством Зины Колмогоровой, сплавлялся со Слободиным, с Тибо-Бриньолем — и не рассказать про отношения в группе? Про тех, с кем спал в одном спальном мешке, ел из одного котелка, разговаривал обо всем на свете ночью у костра… Это не… Это не для… Это не для данной…не сейчас об этом говорить. А когда? Так и не сказал. Теперь уже никогда. Отмахнулся, мол, «энциклопедический вопрос». От кого отмахнулся? От любимых погибших друзей?

Ну хотя бы историю с медвежонком, который подарила ему Люда Дубинина, можно было рассказать? Нет статьи про Юдина, где бы не умилялись тому, что он всю жизнь хранил этот «амулет». Вообще-то Люда, похоже, не только ему, но и другим ребятам дарила подобные «амулеты»: при осмотре вещей погибших студентов медвежата были найдены у Слободина и Кривонищенко (ЛД 12–17), и опознавал принадлежность их вещей как раз Ю. Юдин. Так что о взаимных симпатиях было бы важно узнать. Как, впрочем, и об антипатиях. Возможно, это помогло бы разгадке тайны. Но нет, уже не поможет.

Продолжаем разговор:

57. Пели ли вы в походе запрещенные песни, которые могли бы быть обозначены как антисоветские? Пели ли блатные песни?