Девять дней, которые потрясли мир

Вместе с ними и личность Ю. Е. Юдина невольно приобретает идеальные черты. Но как ни крути, кроме него никто не мог бы рассказать о том, что предшествовало ужасу горы Холат-Чахль. А рассказывать Юрий Ефимович не торопился, более того, складывается впечатление, что всячески избегал конкретных и жестких вопросов. Посмотрите его интервью — в интернете, на YouTube их предостаточно. Почитайте его интервью Майи Пискаревой «100 вопросов Юдину» и увидите странную вещь: Ю. Юдин дает подробнейшие и четкие ответы на все второстепенные вопросы, но ничего «не помнит» из вещей важных, тех, что могли бы пролить свет на причины трагедии. Как-никак он был последним, кто видел ребят, какие-то детали, которые ему запомнились, могли бы, во-первых, помочь разгадке, во-вторых, дать ответы на вопросы, которые до сих пор заставляют мучиться всех, кто интересуется этой историей.

А нестыковок у Юрия Ефимовича — воз и маленькая тележка. Например, ответ на вопрос № 44 (мы уже приводили его, но давайте снова вспомним):

Кому Вы передали керн породы, который привезли со Второго Северного?

— Ну наверно я передал на кафедру

А вот, что говорил Юдин всего за минуту до того — ответ на вопрос № 40:

А почему я заинтересовался кернохранилищем, потому что у меня еще было поручение геологическое, я там немножко в институте по программе экономического вуза, я учился на экономиста горных и металлургических предприятий цветной металлургии, и нам преподавали эту основу геологии и минералогии обогащение металлов и т. д. Поэтому мне дали такое поручение, поэтому я чисто по обязанности, ну и по личному интересу пошел в это кернохранилище и там отбирал красивые образцы. Обычно когда я из похода приносил образцы, то я их обычно, наиболее интересные я отдавал на кафедру геологии, и там вот в музей однажды я притащил огромный кусок белого мрамора. А месторождение тогда еще не было промышленное, не обрабатывалось еще, и завкафедрой там сразу написал «Дар студента Юдина», чем я был очень польщен, потому что я принес это образец, и его сразу поместили в витрину… но это было в то время.»

Поразительно! Польщен тем, что привезенный им образец поместили в витрину — и не помнит, куда отдал очередной доставленный керн. Не складывается. Более того, Юдин уходит от очень простых вопросов:

Знаете ли Вы, почему группа Дятлова называлась «Хибина»? Кто предложил это название?

— Не знаю

Да ладно?! Член группы «Хибина» не знает, почему она называлась «Хибина»? Да там все это знали — помните, как подписан «Вечерний Отортен»? Орган издания профсоюзной организации группы «Хибина». А Юрий Ефимович не знает, почему так называлась его группа? Ведь если бы он (ох уж это «а что, если…»!) дошел с ребятами до высоты 1079, то ведь и он принимал бы участие в выпуске «боевого листка». И Зина Колмогорова постоянно упоминает «Хибину». А Юра Юдин не знает. И, главное, непонятно, зачем это скрывать.

Но что самое интересное: больше всего — и совершенно необъяснимо! — Юдина раздражают вопросы про Семена Золотарева:

Вспомните, пожалуйста, выделялись ли при разговоре и смехе железные зубы Семена Золотарева? Если да, то сколько их примерно было, замечали?

Ю. Ю.: Ну какой маразм вопроса. Зачем это нужно? Ничего я не помню про зубы вообще, я не понимаю смысла вопроса. Если это хотят его опорочить, то напрасно.