Девять дней, которые потрясли мир

То есть, про Огнева и «дедушку Славу», которых он в первый раз видел, писать в дневнике не только нормально, но можно и нелицеприятно. А про человека, с которым вместе несколько дней дневал и ночевал — провокация! И почему такое раздражение? Вопрос-то совершенно невинный. Необъяснимо.

Как и необъяснимо то, что Золотарев вел дневник, а следы его пропали бесследно.

В общем, не случайно, ох, не случайно младший советник юстиции Романов задал этот вопрос свидетелю Юдину (ЛД 294):

Вопрос: Чем Вы можете дополнить свои показания?

Ответ: дополнений не имею. Протокол с моих слов записан верно, мной прочитано. Дополняю, что Золотарев в походе вел себя хорошо, был дисциплинирован и о нем я ничего плохого сообщить не могу.

Но ведь и правда странно, что вдруг, не из тучи гром, Юдин говорит о хорошем поведении Золотарева. Понятно, что следователь мог задать вопрос, не попавший в протокол, но сам факт очень показателен, правда?

Ладно, оставим Юрия Ефимовича в покое, все равно сейчас мы уже ничего не узнаем.

Именно в этот день, день первой ночевки в палатке, в группе с одной стороны, начинается раскол, с другой — вспыхивают чувства. Смотрите, что пишет Люда: Кое-что сделав и кое-что не сделав, садимся ужинать. А что не сделав-то? И почему, не сделав что-то, Зина начинает учиться на «мандолинке», а потом вспыхивает уже очередная дискуссия про любовь. Тенденция, однако. При этом Игорь хамит, да так, что Зина просто поражается — а ведь они старые товарищи! Да еще накануне «мальчишки» глупо острили и хамили. И задерживая выход, «копаются и копаются». Что происходит?

СТРАННАЯ НАХОДКА

Некие «неизвестные» присылают исследователям трагедии группы Дятлова журналистам Наталье и Николаю Варсеговым пакет документов, из которых следует, что за группой внимательно наблюдали специально обученные люди. Среди прочего, там находится вот такая любопытная записка:

Опер. группой ст. лейтенанта (замазано) был осмотрен заброшенный дом поселка 2-й Северный рудник, в котором ночевали туристы. При осмотре дома были обнаружены следы пребывания туристов приблизительно месячной давности.

При осмотре была найдена часть записки на листке ученической тетради со следующим содержанием: «Игорь, давай поговорим!!!». Предположительно написанная Колмогоровой З., а также две обертки от иностранных конфет предположительно производства ГДР.

Следов оружейного масла, возникающих при чистке оружия, не обнаружено. Дом на наличие тайников и схронов проверен.

Странно, не правда ли? А знаете, что мне показалось самым странным? Не записка Зины Игорю. Мало ли какой конфликт мог произойти, который нужно было обсудить конфиденциально, не при всех — потому и записка. Мы же помним, что отношения в группе начали рушиться практически с самого начала. Помним, что пришли они на 2-й Северный уже в полной темноте и напротыкали руки гвоздями, пока огонь разводили, развели, да вьюшку не закрыли. Помним, что дневники девушек заполнены многословными панегириками симпатичным парням 41 участка, особенно рыжебородому Огневу. А тут еще Дорошенко и его отношения с Колмогоровой, да скверный характер Дубининой, о чем она сама откровенно пишет, отмечая, что еще дня два с ней будут проблемы.

Возможно (вот и автор скатился к привычному дятловедению: «а что, если»…), руководителю группы это не понравилось и он выговорил девушкам за кокетство, неуместное в лыжном походе III категории сложности, пытаясь вернуть свой пошатнувшийся авторитет. Или все же ревность? Тогда стремление Зины поговорить и объяснить ему, что в этом флирте не было ничего крамольного, вполне понятно. Не при всех же! — вот и записка.