Девять дней, которые потрясли мир

Сегодня Юрка именинник. Идем сначала по Лозьве потом на Ауспию свернули. Места красивые. Вдоль Ауспии проехали манси. Виден след, зарубки, видна тропа. На тропах часто знаки встречаются. Интересно о чем они пишут? Сейчас мансийская тропка сворачивает на юг.

Сейчас мы сидим трое: Рустик, Юрка и я. Ждем остальных. На ночлег остановились недалеко от лыжни. Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. «Повеса» так «повеса».

Вот и все, что мы знаем о седьмом дне смертельного похода девяти туристов. Но и это не мало.

Во-первых, как мы отмечали, общее раздражение выразилось и в краткости общего дневника. Я бы сказал, чрезмерной краткости. Зина, например, нашла, что написать, а Тибо — именно он в этот день вел общий дневник — ограничился несколькими предложениями. Плюс нервное «все» в конце записи. Видимо, вчерашние споры сильно повлияли на настроение группы.

Если раньше Коля Тибо-Бриньоль был весельчаком и заводилой и группировал вокруг себя ребят… Вон как прижался к нему Рустем Слободин! Вон как Кривонищенко с Людой обнимаются и всем своим видом показывают, как им классно… То теперь настроение меняется.

На привалах никто больше друг друга снегом не осыпает, и, в общем, как-то не сильно бодро выглядит группа Дятлова.

И все больше места на фотографиях группы начинает занимать Семен Алексеевич «Саша» Золотарев. На фото — да. А в дневниках его по-прежнему нет. Вот они перекусывают с Зиной — на берете Золотарева перо, как у Тибо на шляпе в летнем походе. Вот они с Тибо поменялись головными уборами.

Честно говоря, даже просто смотреть на человека в берете холодно. Но они улыбаются в камеру. А руководителю похода, судя по снимкам, становится все грустнее.

Возможно, это только фантазии автора, но что-то мешает мне верить в натужное веселье, в показные улыбки, зато сразу верится в напряженность Дятлова, символически стоящего с экспонометром (кто-то еще помнит, что это такое?)

Но самое важное событие в этот день — примирение Зины и Дорошенко. Тем более, что у Юрия сегодня день рождения — 21 год. Судя по всему, у них, наконец, состоялось выяснение отношений, и что особенно важно — при совместной пилке дров. Двуручная пила она сближает.

Обратили внимание, что они втроем ждут остальных, очевидно безнадежно отставших. Кто ждет? Зина, Рустик и — конечно же, Юрка. То ли они самые сильные ребята в группе, то ли остальные ослабли, расслабились (сколько раз мы говорим это слово — «расслабились»). Это уже не группа друзей-единомышленников, похоже, что там уже каждый сам по себе.

Зато Дорошенко снова «Юрка», снова свой, снова его можно так называть в личном дневнике. И конечно странное на первый взгляд выражение «повеса» так «повеса». Именно так. В кавычках. Почему повеса-то? Из-за того, что ушел к другой девушке? Возможно. А еще и из-за песни:

В стране далёкой юга,

Где не бушует вьюга,

Жил — был красавец,

Джон Грэй, ковбоец,

Джон Грэй — силач-повеса,

Ростом был с Геркулеса,

Храбрый, как Дон-Кихот.

Рита и крошка Нэлли

Пленить его сумели,

Часто он клялся

В любви обеим,

Часто порой вечерней

Он танцевал в таверне

Танго или фокстрот.

Справка: «Джон Грей» — первый советский фокстрот, в 1924 году издан М. Блантером с текстом Владимира Масса, а позже — с идеологически выдержанным текстом Константина Подревского. На пластинку записан в Москве в 1926 году. Послужил основой дворовой песни о Джоне Грее из страны далекой юга. Вот эту дворовую песню мы тут и имеем.

Конечно Юра Дорошенко в глазах Зины Колмогоровой казался эдаким «ковбойцем», храбрым как Дон-Кихот. «Повеса так повеса» — ну правда же, звучит ласково, так же как «дурачок» вместо «дурак». Так что тут явно выяснялись отношения, явно! И хождение за ручку «с другой девчонкой» было прощено. Повеса же, что с него взять! Зато дрова он пилит не с ней, а со мной — так, мне кажется, думала Зина.

А вот Юрий Юдин резкое отрицал подобную постановку вопроса, он и слышать не хотел о камбэке Дорошенко и Колмогоровой: