Девять хат окнами на Глазомойку

Остановились на бугре. На лугу травы не было. У берега уже выросла длинная скирда. Возле второй сновал стогомет, подавая кипы сена. Наверху распоряжался Силантий с сыном. Второй трактор с подборщиком подхватывал очередную копну и тащил ее к стогомету. Две женщины подгребали остатки сена и забрасывали на соседнюю копну. По всему лугу оставалось не больше полусотни копен. Ни криков, ни нервного напряжения, какое без особой надобности умеют устраивать ретивые командиры.

— Где Зайцев? — спросил Глебов.

— На стогомете, — сказал председатель. — А его напарник Архип Тяжелов у навеса, где пирамида из тюков. Правда, сыроватые тюки, будем подсушивать. Савин-младший поехал в свою бывшую контору, может, достанет по знакомству еще мотор с вентилятором. Только так можно готовить сено, не до конца просушенное.

— Я вижу, нам тут делать нечего, — не без удовольствия сказал Глебов. — Был бы везде такой порядок… Слушай, — он обратился к Дьяконову, — а где та Поповка, о которой ты говорил? Далеко ли?

— Аж там! — И Сергей Иванович показал за поле и за речку. — Четыре километра отсюдова. Завтра отправим на разведку Архипа, он последним покинул деревню. Там и родился.

— Ну что он один усмотрит? Может, тебе и самому съездить? Сразу и решишь, что к чему, есть ли смысл и все такое.

— Мы с Савиным были. И решили уже. Архип дорогу осмотрит. Для машин.

И, еще раз оглядев луг с копнами, от которых тянулись длинные тени, пошел по деревенской улице, откровенно любуясь на красочные дома еще недавно «неперспективной» деревушки.

На другой день сперва в райцентре, потом по деревням стали сказывать, какое громогласное и разгромное бюро состоялось минувшим вечером. Семеновский заработал строгий выговор за нарушение партийной дисциплины. Не понял важности хлебной проблемы, отказался строить подъезд к элеватору. Пришлось ему звонить и плакаться своему начальству. И тогда это начальство догадалось наконец, что негоже ставить палки в колеса уборочным делам, дало указание временно опять колонну машин с постройки дороги в область и отправить ее на хлебный объект к элеватору.

Аркадий Сергеевич разговаривал резко, однако вежливо. Помнил наставления, полученные в обкоме, понимал, что делает все же по-своему. И успокаивал себя: другого выхода у него не было!

Перепало и руководителю межколхозстроя. «Стружку» с него снимали мучительно долго. Ночной порой возвращался он в свой поселок, уныло размышляя о правах и возможностях. И чего сразу не взялся за эти навесы?..

Вышагивая по Чурову к своей квартире, Глебов не ощущал ни малейшего удовлетворения от только что содеянного. Как это вообще случилось в нашей жизни, что приходится понуждать людей делать самую что ни на есть нужнейшую работу в деревне? Понуждение казалось ему излишним в нормальном ходе жизни. И тем не менее… Вот и опять вспомнилось настойчивое предложение Суровцева — договориться с этими товарищами по-хорошему. Не мог сделать. Не сумел!

И все-таки, отужинав в одиночестве, Аркадий Сергеевич придвинул к себе телефон и попросил соединить его с главным инженером межколхозстроя, которого потрепал еще в первой схватке с посредниками. Услышав знакомый голос, сказал по-приятельски:

— Привет, рыбацкий старшина! Жив-здоров? А что твой шеф? Расстроен? Ну-ну, пусть подумает. Как ты насчет рыбалки? Завтра вечером, например. На озере, конечно. Возражений нет? Тогда я часов в семь позвоню, ладно?

Конечно, своеобразное примирение, но все же…

Он не знал, что рядом с инженером в эти минуты сидел начальник межколхозстроя, который только что гневно обрушивал на голову Глебова поток самых обидных выражений.

После звонка они минут пять озадаченно смотрели друг на друга, силясь понять, что кроется за этим приятельским звонком? Какой дипломатический ход?.. Готов на примирение? А на каких условиях?

В этот же вечер Сергей Иванович нашел Савина и передал ему разговор с Глебовым. Михаил Иларионович приехал в Лужки поздно, но Митю встретил и спросил, не может ли он отпустить Архипа и Васю. Все-таки разведка, да и Васе нелишне увидеть новые земли. Митя согласился. На один день можно.

В звене еще оставались две смирные лошадки и старое седло. Иной раз, если сестра Потифора Кирилловича прибаливала, он сам приводил одну из лошадок к бревну возле сарая, взваливал седло и ухитрялся подтянуть подпруги, после чего забирался на коня и обретал добавочную подвижность при своем стаде. Теперь лошадям предстояло отправиться в Поповку.

— Значит, так, — Митя наставлял Архипа. — Ты высматривай дорогу для тяжелого трактора, ему первому придется идти. Там не поле, а лес, поди, вырос. Промерь, глубока ли Званя у брода. Прикинь, много ли корчевать. Или тяжелыми дисками можно порезать кустарники? Ну, и все остальное, сам знаешь.

Зина проявила неожиданно деятельное внимание к этой поездке. Наготовила для Архипа и Васи разной еды, чем удивила и родителей, и самого Архипа. Попросила у отца, чтобы дал Архипу ружье, и тот без слов принес двустволку и патроны.

— Обернись скорей, — сказала Зина, провожая мужа.