Девять хат окнами на Глазомойку

Архип выглядел взволнованным. Казалось ему, что готовился идти на очень серьезное дело, что от него зависело, быть или не быть родимой деревне. Какая она нынче?..

Они с Васей спустились к устью Глазомойки до Звани. И тут, осмотревши старые приметы, Архип определил брод. Лошадь заупрямилась, ни в какую не захотела войти в темную, лесного настоя воду. Он матюкнулся и слез. Скинул сапоги, брюки, остался при рубахе и в австрийской шляпе, которую все еще носил. Вот так и вошел в реку, потянув за собой коня. Под ногами ощущался твердый песок, глубже пошел скользкий ил, но выносная коса доходила почти до другого берега и только на стрежне у берега уходила глубже, так что Архип несколько раз ахнул и задрал рубаху к самому горлу. Но тут же сделалось мельче и тверже, берег оказался не крут, выходили они легко. Он подумал, что колесный МТЗ, если вброд, захлебнется, тогда как тяжелый «Т-150» пройдет легко, поскольку мотор у него много выше.

Тропа от реки к поповскому полю заросла, Архип так и не нашел ее. Поехали левей, краем соснового бора, по песку. Грибов тут высыпало несчетно, особенно на опушке. Так и тянуло остановиться и нарезать боровиков для варева.

К полю вышли неожиданно скоро, как раз на угол пашни. Бывало, отсюда вся Поповка, стоявшая ниже, смотрелась как на ладони. Но теперь на поле выросли березы, ольха, само поле казалось недавней вырубкой, захламленной и неряшливой. Ростом метров до четырех, деревца стояли где кучно, где редко, Поповку маскировали, словно ее тут и не было. Глушь. Только вдали, над другим краем леса просматривались верхушки мачт высоковольтной линии. Она шла на Чурово и дальше, вниз по Звани.

— Вареными грибами пахнет, — сказал Вася.

— И правда будто грибами… — Архип заколотил каблуками по бокам своей коняки.

В центре поля деревца стояли реже, были меньше ростом, но кустистее. Случались и открытые, щучкой заросшие места. С поляны они увидели сперва дымок, а потом и крышу черного дома, крайнего справа. Наследственный дом Тяжеловых. Архип решительно стащил с плеча ружье и зарядил. Это что же тут за народ появился без разрешения?

Перед своим домом Архип увидел двух бабенок, полураздетых, без кофточек, потому как солнце в этом затишке грело жарко, а на земле горел костер. Большой котел висел над костром, из него грибовары сцеживали кипяток.

Заметив всадников, да еще с ружьем, бабы взвизгнули и шмыгнули в Архипову хату, что еще больше возмутило хозяина. Соскочив, он в сердцах пнул сапогом по котлу и свернул его с подставок. На землю вывернулась куча вареных, остро пахнущих грибов.

— Выходи, так вас и растак! — высоким фальцетом закричал Архип, размахивая ружьем.

Бабы, уже в кофтах, высматривали из-за дверного косяка. Углядев перевернутый котел, они вмиг преисполнились воинственностью и в два голоса принялись оценивать действия Архипа и его самого такими словечками, что он поначалу растерялся, но взял себя в руки и закричал высоким голосом, выставляя главный козырь:

— По какому такому праву, понимашь ли, заняли мою усадьбу?

— Гляньте, люди добрые! Его усадьба! Да тут лешего усадьба, а никак не твоя.

И пошла перепалка, которая не помешала бабам довольно проворно пособирать с земли горячие грибы. Пожалуй, они все более убеждались, что этот малый с ружьем и впрямь хозяин дома. И постепенно страсти поутихли. Выговорились, злость сорвали.

А вскоре с Архипом сидели бок о бок на бревне, сочувственно слушая повествование, составленное из картин детства и отрочества. Вот здесь он, понимашь ли, скворечню держал, там даже проволока осталась; сбоку дома должна стоять груша — и она стояла, увешанная не плодами и листьями, а паутиной плодожорки; а вот здесь, над трубой, куда они с покойным отцом лазали ставить резной, из железа, натрубник с петухом, угадывался один ржавый ободок с остатками железяк.

Тут бабы прослезились. Может, и у самих где-нибудь изба стоит заброшенная.

— Вот она, жизня-то наша! Родителево гнездышко! Ах ты, сердешный наш, и что же за доля твоя такая!..

Выяснилось, что они из соседнего района, работают от кооперации, мужики ихние пошли утром по грибы, а они сварили вчерашнее, а третьего дня уже два бочонка отправили, должны привезти еще два пустых, и они, закончив план, уйдут с богом в свою Вознесенку и ослобонят для законного хозяина его хоромы, где ничего ими не поломано и не похерено.

— Вознесенка? — Архип усомнился. — Так это, понимашь ли, где?