Девять ночей (СИ)

Ведь Дурмстранг жесток и опасен. Он — неистовство и безумие, и вечный кровавый угар. Он вмещает в себе выходцев почти из всей Европы и он полыхает изнутри пожарами межэтнических конфликтов.

До сих пор давние враги помнят старые обиды и не прощают их друг другу. Драки представителей разных народов превращаются в настоящие кровавые побоища, локальные войны с победителями и проигравшими. С триумфаторами и убитыми, которых всё также неизменно выбрасывают вниз со скал на радость волкам и воронам-падальщикам.

Дурмстранг жесток и опасен, он — ненасытное, вечно голодное пожарище, требующее крови. Он закаляет и он даёт выбор: либо ты выживешь, либо сгниёшь. Слабым здесь делать нечего, а те, кто не хотят умирать, зубами выгрызают своё право на существование. Выпускаются в мир с травмами и шрамами, и суровой школой жизни, после которой реальная война — не более чем лёгкая потасовка в ночной подворотне.

Хеймдалль, получая свой диплом выпускника факультета боевой магии, по крайней мере, думает именно так. И оглядываясь назад, на величественный мрачный замок, возвышающийся в суровых северных горах, он внезапно ловит себя на одной отчётливой мысли.

На самом деле, Дурмстранг — это ад.

========== Вопрос 7 ==========

Комментарий к Вопрос 7

«Боги, в современном мире вы «вышли на пенсию». Расскажите о своих занятиях в XXI веке. Кем вы работаете? Что делаете? Посвящаете себя своим хобби или незаметно продолжаете выполнять свою божественную работу?»

Не то чтобы Хеймдалль любил свою работу. Но, кажется, у него было какое-то особое предназначение, связанное с тем, что он должен за чем-то следить и что-то охранять.

В бытность былых дней — это была божественная вотчина. Теперь же — студенческое общежитие.

Опять же таки, не то чтобы Хеймдалль не любил свою работу. Но студенты Хеймдалля не любили почти все поголовно. Ничего странного, конечно, в этом не было, ведь Страж всегда был самым суровым и строгим комендантом.

Самое главное, чёрт возьми, всевидящим.

Его неусыпный взор, кажется, в прямом смысле был неусыпен. И днём, и ночью комендант Хеймдалль был страшнее цепного пса, спущенного с привязи. Орлиный взор его каре-жёлтых глаз, кажется, просвечивал рентгеном, и никому, даже самым хитрым ловкачам, так ни разу и не удалось пронести запретные вещи мимо бесстрастного Стража.

Сигареты, алкоголь, а у особо наглых ещё и травка — всё конфисковалось и уничтожалось (сжигалось и выливалось, вызывая у студентов боль и отчаяние, разумеется), и общежитие почти в прямом смысле вело здоровый образ жизни.

Студенты стонали, студенты негодовали, студенты пытались пакостить. Но всё было без толку, ведь у коменданта, похоже, помимо орлиного зрения, собачьего нюха и кошачьего слуха ещё и были в прямом смысле стальные нервы.

И фотографическая память — куда же без неё.

Хеймдалль был абсолютно беспристрастен, а ещё на диво флегматичен. Со спокойствием айсберга он не просто изымал у студентов то, чему не место в общежитии, но и также разворачивал всех, кому в этом самом общежитии не место. Он помнил всех своих подопечных и всех их друзей (тех, которые действительно друзья и приходят в дозволенное время не бухать и заниматься прочими непотребностями) и товарищей. А также всех сомнительных личностей, которых уже хотя бы раз выставлял за дверь своей вотчины.

А потому им пройти мимо него ещё раз было заведомо гиблым делом.

Не то чтобы Хеймдалль любил свою работу. Но он привык всегда исправно исполнять её — что тогда, давно, когда он охранял чертог богов, что сейчас, когда он охраняет студенческое общежитие. Так что он едва заметно усмехается сам себе, однако на лицо его тут же возвращается привычная бесстрастность, а суровый всевидящий взор прожигает дыру в очередном робеющем первокурснике.

Всё идёт своим чередом.

========== Вопрос 8 ==========

Комментарий к Вопрос 8

«Каково это - знать и видеть всё на свете? Не возникает ли иногда ощущение, что ты увидел то, что не предназначено для чужих глаз в принципе?»

Хеймдалль рано учится держать эмоции под строгим контролем. Он — беспристрастный страж, тот, что охраняет и следит за порядком. Он должен обозревать все девять миров и следить за равновесием в каждом из них.

Однако он никогда не позволяет себе смотреть дальше положенного. Быть может, он видит и слышит всё, но лишь он один решает, что из этого «всего» ему знать дозволено, а что должно остаться за границами его осознания.

В определённой степени это неправильно и, конечно, субъективно. Никто ведь не сможет проверить добросовестность Хеймдалля, никто не сможет сказать, прав он в своём выборе или нет. Однако все странным образом доверяют всевидящему стражу и ни у кого никогда не возникает желание усомниться в его верности и решениях.

Беспристрастность и бесстрастность Хеймдалль взращивает в себе под чутким контролем отца. Один учит своего сына так же сурово, как и остальных. Привязывает к себе личной верностью, не оставляя Хеймдаллю другого выбора. И в конце концов доверяя ему самую важную и тяжёлую обязанность — сторожить и бдеть, видя и слыша всё, что происходит в девяти мирах.