Девять рассказов

Мэри Джейн опять захохотала, мотая головой, но Элоиза уже вышла на кухню.

Когда Мэри Джейн стало скучно сидеть одной в комнате, она встала и подошла к окну. Откинув занавеску, она взялась было рукой за раму, но вымазала пальцы угольной пылью, вытерла их о другую ладонь и отодвинулась от окна. Подмерзало, слякоть на дворе постепенно переходила в гололед. Мэри Джейн опустила занавеску и пошла к своему синему креслу, мимо двух набитых до отказа книжных шкафов, даже не взглянув на заглавия книжек. Усевшись в кресло, она открыла сумочку и стала рассматривать в зеркальце свои зубы. Потом сжала губы, крепко провела языком по верхней десне и снова посмотрела в зеркальце.

– Гололедица началась, – сказала она, оборачиваясь. – Ого, как быстро. Не разбавляла, что ли?

Элоиза остановилась, в руках у нее были полные стаканы. Она вытянула указательные пальцы, как дула автоматов, и сказала:

– Ни с места! Ваш дом оцеплен.

Мэри Джейн опять закатилась и убрала зеркальце.

Элоиза подошла к ней со стаканом. Неловким движением она поставила стакан гостьи на подставку, но свой из рук не выпустила. Растянувшись на диване, она сказала:

– Догадайся, что эта нянька делает? Расселась всем своим толстым черным задом и читает «Облачение». Я нечаянно уронила подносик со льдом из холодильника, а она на меня как взглянет – помешала ей, видите ли!

– Это последний! Слышишь? – сказала Мэри Джейн и взяла стакан. – Да, угадай, кого я видела на прошлой неделе? В главном зале, в универмаге?

– А? – сказала Элоиза и подсунула себе под голову диванную подушку. – Акима Тамирова?

– Кого-о-о? – удивилась Мэри Джейн. – Это еще кто?

– Ну, Аким Тамиров. В кино играет. Он еще так потешно говорит: «Шутыш, всо шутыш, э?» Обожаю его… Ох, черт, в этом проклятом доме ни одной удобной подушки нет. Так кого ты видела?

– Джексон. Она шла…

– Это какая Джексон?

– Ну, не знаю. Та, что была с нами в семинаре по психологии. Она еще вечно…

– Обе они были с нами в семинаре.

– Ну, знаешь, с таким огромным…

– А-а, Марсия-Луиза. Мне она тоже как-то попалась. Наверно, заговорила тебя до обморока?

– Спрашиваешь! Но вот что она мне рассказала: доктор Уайтинг умерла! Говорит, Барбара Хилл ей писала, что у доктора Уайтинг прошлым летом нашли рак, вот она и умерла. А весу в ней было всего лишь шестьдесят два фута. Перед смертью, понимаешь. Ужас, правда?

– А мне-то что?

– Фу, какая ты стала злюка, Элоиза!

– М-да. Ну, а еще что она рассказывала?

– Говорит, только что вернулась из Европы. Муж у нее служил где-то в Германии, что ли, она там была с ним. Дом, говорит, у них был в сорок семь комнат, кроме них, еще одна семья и десять слуг. Своя верховая лошадь, а ихний конюх раньше служил у Гитлера, чуть ли не личный его шталмейстер. Да, и еще она мне стала рассказывать, как ее чуть не изнасиловал солдат-негр. Понимаешь, стоим в универмаге, в главном зале, а она во весь голос – ты же ее знаешь, эту Джексон. Говорит, он служил у мужа шофером, повез ее утром на рынок или еще куда. Говорит, до того перепугалась, что даже не могла…

– Погоди минутку! – Элоиза подняла голову, повысила голос: – Рамона, ты?

– Я, – ответил детский голосок.

– Закрой, пожалуйста, двери хорошенько! – крикнула Элоиза.

– Рамона пришла? Умираю, хочу ее видеть! Ведь я ее не видела с тех самых пор…

– Рамона! – крикнула Элоиза, зажмурив глаза. – Ступай на кухню, пусть Грэйс снимет с тебя ботинки!

– Ладно, – сказала Рамона. – Пойдем, Джимми!

– Умираю, хочу ее видеть! – сказала Мэри Джейн. – Боже! Смотри, что я натворила! Прости меня, Эл!

– Брось! Да брось же! – сказала Элоиза. – Мне этот гнусный ковер и так опротивел. Погоди, я тебе налью еще.

– Нет, нет, смотри, у меня больше половины осталось! – И Мэри Джейн подняла стакан.

– Не хочешь? – сказала Элоиза. – Дай-ка мне сигарету!

Мэри Джейн протянула ей свою пачку и повторила:

– Умираю, хочу ее видеть. На кого она похожа?

Элоиза зажгла спичку:

– На Акима Тамирова.

– Нет, я серьезно.

– На Лью. Вылитый Лью. А когда мамаша является, они все как тройняшки. – Не вставая, Элоиза потянулась к пепельницам, сложенным стопкой на дальнем углу курительного столика. Ей удалось снять верхнюю и поставить себе на живот. – Мне бы собаку завести, спаниеля, что ли, – сказала она, – пусть хоть кто-нибудь в семье будет похож на меня.

– А как у нее с глазками? – спросила Мэри Джейн. – Хуже стало?

– Господи, да почем я знаю?

– Но без очков она видит или нет? Ну, например, ночью, если надо встать в уборную?

Мэри Джейн обернулась.

– Ну, здравствуй, Рамона! – сказала она. – Ах, какое чудное платьице! – Она поставила стакан. – Да ты меня, наверно, и не помнишь, Рамона?

– Как это не помнит? Кто эта тетя, Рамона?

– Мэри Джейн, – сказала Рамона и почесалась.

– Молодец! – сказала Мэри Джейн. – Ну поцелуй же меня, Рамона!

– Перестань сейчас же! – сказала Рамоне Элоиза.

Рамона перестала чесаться.

– Ну поцелуй же меня, Рамона! – повторила Мэри Джейн.

– Не люблю целоваться.

Элоиза презрительно фыркнула и спросила:

– А где твой Джимми?

– Тут.

– Кто такой Джимми? – спросила Мэри Джейн у Элоизы.