Девять рассказов

– Я тоже. И никто его не знает. Он написал целую книжку про каких-то людей, как они умерли с голоду на Аляске – их было четверо. Лью и названия книжки не помнит, но говорит, она изумительно написана! Видала? Не хватает честности прямо сказать, что ему просто нравится читать, как эти четверо подыхают с голоду в этом самом углу или как оно там называется. Нет, ему надо выставляться, говорить – из-зумительно написано!

– Тебе бы все критиковать, – сказала Мэри Джейн. – Понимаешь, слишком ты все критикуешь. А может, на самом деле книга хорошая.

– Ни черта в ней хорошего, поверь мне! – сказала Элоиза. Потом подумала и добавила: – У тебя хоть работа есть. Понимаешь, хоть работа…

– Нет, ты послушай, – сказала Мэри Джейн. – Может, ты все-таки расскажешь ему когда-нибудь, что Уолт погиб? Понимаешь, не станет же он ревновать, когда узнает, что Уолт – ну, сама знаешь. Словом, что он погиб.

– Ах ты моя миленькая! Дурочка ты моя невинная, а еще карьеру делаешь, бедняжечка! – сказала Элоиза. – Да тогда будет в тысячу раз хуже! Он из меня кровь выпьет. Ты пойми. Сейчас он только и знает, что я дружила с каким-то Уолтом – с каким-то остряком-солдатиком. Я ему ни за что на свете не скажу, что Уолт погиб. Ни за что на свете. А если скажу – что вряд ли, – так скажу, что он убит в бою.

Мэри Джейн приподняла голову, потерлась подбородком об руку.

– Эл… – сказала она.

– Ну?

– Почему ты мне не расскажешь, как он погиб? Клянусь, я тебя никому не выдам. Честное благородное. Ну, пожалуйста!

– Нет.

– Ну, пожалуйста. Честное благородное. Никому.

Элоиза допила виски и поставила стакан прямо на грудь.

– Ты расскажешь Акиму Тамирову, – проговорила она.

– Да что ты! То есть я хочу сказать – ни за что, никому…

– Понимаешь, его полк стоял где-то на отдыхе, – сказала Элоиза. Передышка между боями, что ли, так в письме было, мне его друг написал. Уолт с одним парнем упаковывали японскую плитку. Их полковник хотел ее отослать домой. А может, распаковывали, вынимали из ящика, чтобы перепаковать, – точно не знаю. Словом, в ней было полно бензина и всякого хламу – она и взорвалась прямо у них в руках. Тому, второму, только глаз выбило. – Элоиза вдруг заплакала и крепко обхватила пальцами пустой стакан, чтобы он не опрокинулся ей на грудь.

Скользнув с дивана, Мэри Джейн на четвереньках подползла к Элоизе и стала гладить ее по голове:

– Не плачь, Эл, не надо, не плачь!

– Разве я плачу? – сказала Элоиза.

– Да, да, понимаю. Не надо. Теперь уж не стоит, не надо.

Стукнула парадная дверь.

– Рамона явилась, – протянула Элоиза в нос. – Сделай милость, пойди на кухню и скажи этой самой, как ее, чтобы она накормила ее пораньше. Ладно?

– Ладно, ладно, только ты не плачь! Обещаешь?

– Обещаю. Ну, иди же! А мне неохота сейчас идти в эту чертову кухню.

Мэри Джейн встала, пошатнулась, выпрямилась и вышла из комнаты. Вернулась она минуты через две, впереди бежала Рамона. Бежала она, стуча пятками, стараясь как можно громче шлепать расстегнутыми ботинками.

– Ни за что не дает снять ботинки! – сказала Мэри Джейн.

Элоиза, так и не поднявшись с полу, лежала на спине и сморкалась в платок. Не отнимая платка, она сказала Рамоне:

– Ступай скажи Грэйс, пусть снимет с тебя боты. Ты же знаешь, что нельзя в ботинках…

– Она в уборной, – сказала Рамона.

Элоиза скомкала платок и с трудом села.

– Дай ногу! – сказала она. – Нет, ты сядь, слышишь?.. Да не там, тут, тут… Ох, матерь божия!

Мэри Джейн ползала под столом на коленках, ища сигареты.

– Слушай, знаешь, что случилось с Джимми? – сказала она.

– Понятия не имею. Другую ногу! Слышишь, другую ногу! Ну!..

– Попал под машину! – сказала Мэри Джейн. – Какой ужас, правда?

– А я видела Буяна с косточкой, – сказала Рамона.

– Что там с твоим Джимми? – спросила ее Элоиза.

– Его переехала машина, он умер. Я хотела отнять косточку у Буяна, а он не отдавал…

– Дай-ка лоб, – сказала Элоиза. Она дотронулась до лобика Рамоны: – Да у тебя жар. Ступай, скажи Грэйс, чтобы покормила тебя наверху. И сразу – в кровать. Я потом приду. Иди же, иди, пожалуйста. И забери свои ботинки.

Медленно, как на ходулях, Рамона прошагала к дверям.

– Брось-ка мне сигаретку! – попросила Элоиза. – И давай еще выпьем!

Мэри Джейн подала Элоизе сигаретку.

– Нет, ты только подумай! Как она про этого Джимми! Вот это фантазия!

– Угу. Пойди-ка налей нам. А лучше неси бутылку сюда. Не хочу я туда идти… Там так противно пахнет апельсиновым соком.

В пять минут восьмого зазвонил телефон. Элоиза встала с кушетки у окна и начала в темноте нащупывать свои туфли. Найти их не удалось. В одних чулках она медленно, томной походкой направилась к телефону. Звонок не разбудил Мэри Джейн – уткнувшись лицом в подушку, она спала на диване.